Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Хорошо. Допустим, — Джонатан улыбнулся в ответ на бешеный взгляд Фредди и продолжил: — Но это только допущение. Продолжим. Допустим, повторяю, это так. Но зачем он вам?
— Хорошо. Примем как допущение и продолжим. Причин две. Первая. Существует Комитет, объединяющий бывших политических узников и участников Сопротивления. Мы называем себя Комитетом защиты узников и жертв Империи.
— Понятно, — Джонатан кивнул с улыбкой. — Союз ветеранов. Взаимопомощь и так далее.
— Если хотите, так, — Бурлаков не сорвался, как ожидал Старцев, а может, и хотел Джонатан. — Это
— Допустим, — Джонатан продолжал благодушно улыбаться. — А вторая причина?
— Тринадцать лет назад, в сто девятом, я перешёл на нелегальное положение. Через три года, в сто одиннадцатом, моя семья была арестована. Жена и обе дочери погибли во время допросов. А сына отправили в специальный приют. Для перевоспитания. И уже оттуда через два года как неисправимый он был отправлен в лагерь.
Голос Бурлакова очень спокоен, академически ровен.
— Я ищу сына, джентльмены, — закончил Бурлаков, — и полагаю это веской причиной.
Последние слова, вернее, интонация заставила Старцева нахмуриться: неужели старик сорвался?!
— Разумеется, — сразу ответил Джонатан, — иной взгляд просто невозможен. И, поверьте, мы понимаем ваше… горе и сочувствуем ему, но… мы только допускаем, что он бывший лагерник, а это… уже второе допущение.
— Что он мой сын? Конечно, я понимаю. Восемь лет лагеря… это больше пожизненного срока. Разумеется, такое совпадение невозможно. Но возможно другое. Они могли… он может что-то знать… — Бурлаков оборвал себя, заставил замолчать.
Старцев посмотрел на окаменевшее лицо Фредди, таким тот не был даже в «Приме». У Джонатана застывшая вежливая улыбка. Да, у них положение… непростое. Сказать «нет», отказать человеку, ищущему сыну, и после того, что он для них сделал, подписав акт… Но и «да»… нет, они не скажут.
— Но почему вы думаете, что… этот парень знал вашего сына? — спросил Фредди.
— Он русский, — просто ответил Бурлаков. — И я не думаю, а предполагаю.
— А что он русский с какого ветра надуло? — Фредди вдруг перешёл на ковбойский говор.
— Знает русский язык и любит чай, — быстро сказал Бурлаков.
— Ну, это фуфло. И я чай хлебаю и по-лагерному могу завернуть и послать. Я что, тоже русский и лагерник?
Джонатан удивлённо посмотрел на разгорячившегося Фредди, но остановить его не успел. Это сделал Бурлаков.
— Вы видели его номер?
Фредди застыл и с видимым напряжением заставил себя разжать лежащие на столе кулаки. Бурлаков молча в упор смотрел на него. «Нашла коса на камень», — подумал Старцев.
— Генни, а вы? — Джонатан явно хотел снизить накал. — Вы тоже так считаете?
Ну, вот и его черёд. Играем в открытую.
— Я согласен с тем, что косвенные данные подтверждают эту версию.
— Вы говорите как следователь, Генни, — усмехнулся Джонатан.
Усмешка была злой, но Старцев не отступил.
— Исследователь, Джонатан. Если хотите, заменим версию на гипотезу. Но сути это не изменит.
— Да, — сказал Фредди, — сути это не меняет, —
— Закономерный вопрос, — кивнул Бурлаков. — Ему ничего не грозит.
— Это слова, профессор. Угроза угрозе рознь. Я говорю об аресте и допросах.
— Я о том же. Его не за что арестовывать.
— А допросы?
— Для вас любая беседа — допрос? — улыбнулся Бурлаков.
— Для меня — нет, — ответно улыбнулся Фредди. — А для него… не знаю. Если принять ваше допущение, что он лагерник, а вы утверждаете, что сохранение адекватного поведения для лагерника редкость, почти чудо, то любое напоминание о лагере, о пережитом, а допрос есть допрос, в любой форме, нарушит его психику.
Джонатан перевёл дыхание. Да-а, умеет Фредди загнуть, когда надо, похлеще любого адвоката. И аргумент очень крепкий. Трудно опровергнуть.
Но Бурлаков не стал опровергать.
— Что ж, это вполне возможно. Похоже, вы правы. Вы не доверяете мне, и это закономерно. Нет оснований предполагать, что парень будет мне доверять. А это сделает любой разговор бессмысленным. Согласен. Но я надеюсь, что сумею убедить его.
— Убедить? — переспросил Фредди. — За вами стоят… другие. То, что вы нам сказали… один человек не может собрать столько и такой информации. За парнем следили. Я верю, что вы будете тактичны и деликатны, но те, за вами… выйдя на парня, вы выведете на него и их. А у них один метод. Летом один из них тоже… побеседовал с одним из наших пастухов. Мы парней коньяком потом отпаивали, чтобы в чувство привести. Один раз крыша удержалась, во второй раз может и поехать.
— Как я понимаю, вы отказываете не мне, а тем, кто может прийти следом за мной, — улыбнулся Бурлаков.
— За вами государство, — мягко сказал Джонатан. — Человек против государства заведомо в проигрыше. Если он один.
— Если он один, — повторил Бурлаков. — Да, вы правы, Джонатан, но…
— Слишком многие охотятся за парнем, — вмешался Фредди.
— Поэтому вы оборвали связь, чтобы не навести на него, — не спросил, а сделал вывод Бурлаков.
— Да, — Фредди и Джонатан одновременно кивнули, и Фредди продолжал: — Когда мы заметили охоту, то решили, что иначе прикрыть не сможем.
Бурлаков кивнул, повертел в руках чашку с кофе.
— Кофе остыл, — встал Джонатан. — Давайте крепкого, — и пошёл к бару.
— Я за рулём, — сказал ему в спину Старцев.
— Я учту, Генни, — ответил, не оборачиваясь, Джонатан, перебирая бутылки.
Фредди достал сигареты, жестом предложил Бурлакову и Старцеву. Те молча кивнули и взяли по сигарете. Джонатан поставил на стол стаканы с пузырящимся разноцветным напитком, сел и тоже закурил.
— Что ж, я согласен с вами, — сказал наконец Бурлаков. — Мой опыт подполья говорит о том же. Мы тоже спасали, обрывая связи. Правда, моей семье это не помогло. Но кого-то и выручило. И всё-таки… разговор с этим парнем — мой последний шанс узнать хоть что-то о сыне. Может, вы всё-таки найдёте возможность встретиться с ним и передадите ему.