Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Женя, — он дёрнулся, но не посмел её коснуться. — Что? Что я не так…?
— Ты не понял? Раб мне не нужен. Я и раньше без рабов обходилась, а уж теперь-то… — Женя рывком, как тяжесть, взяла стопку тарелок и пошла на кухню.
Он кинулся следом. Женя мыла тарелки с такой яростью, что ему стало не по себе.
— Женя, — безнадёжно позвал он, — ну… ну не надо. Ведь всё хорошо было. Я опять буду койку снимать. Ну, не гони меня. Я не уйду, не могу… Ну, не раб… Ну, кто тебе нужен?
— Муж, — ответила Женя, не оборачиваясь. — Мне нужен муж. И Алисе отец.
Он задохнулся, как
— Женя! — крикнул он шёпотом.
— Что Женя? — она обернулась к нему. — Мы зачем на Русскую территорию собрались?
Мы? Она всё-таки… не совсем гонит. Но муж — это… это же…
— Женя, ты же расу потеряешь, — тихо сказал он.
— А там мне эта раса и не нужна, — отрезала Женя. — Так что, решай сам.
— А что решать? — он вздохнул. — Я уже давно решил. Пока я живой, я с тобой буду, — он вовремя осёкся, не повторив слова о клятве. — Только… как это сделать? Чтобы…
Женя снова взялась за посуду. Ополаскивала, расставляла тарелки на сушке. Он ждал её слов. И только закончив, вылив грязную воду в лохань и вытирая руки, она сказала:
— Как — не проблема. Проблема — что. Что будем делать.
И он решился.
— Я нужен тебе? Я?
— Ты? — Женя решительно тряхнула головой. — Ты — да.
— Я буду с тобой, Женя. Как ты скажешь, так и буду.
— Иди спать, — устало сказала Женя. — Завтра что-нибудь придумаем.
Она стояла перед ним. Обычно на ночь они, ну, хоть обнимутся разок, но сегодня он, понурив голову, побрёл в свою кладовку. И долго не мог заснуть, ворочаясь на перине. Он не то, чтобы не понимал, он не хотел понимать. Они же так хорошо придумали. С этой койкой и вообще… А записаться мужем и женой… это так подставить Женю, что и подумать страшно…
…Эркин осторожно приподнялся на локте, поглядел поверх борта. Нет, вокруг ещё поля, рощи, не город. Можно и дальше лежать. И думать…
…Впервые с весны он боялся идти домой. Как тогда, в первый день после болезни, когда нёс свой первый скудный заработок и боялся, что Женя не впустит его. Пустила. И он впервые в жизни ужинал за столом. Как сейчас понимает, по-семейному. Так и теперь он боялся. Что Женя скажет: «Забирай свои вещи, отдай ключи и уходи», Разговоров о таком он наслушался, да и повидал. В Цветном сходились и расходились часто. Хотя кое-кто как записался зимой на сборных, так и жили. Он открыл калитку, вошёл во двор. Было ещё светло, и он, поднявшись наверх, сбросил в кладовке куртку и в одной рубашке спустился в сарай. Женя была на кухне. Он подколол дров и отнёс наверх две вязанки, для плиты и для печки, нащепал лучины. Женя молчала. Он принёс чистой воды, наполнил бак, вынес лохань с грязной водой. И всё это каждую минуту ожидая тех роковых слов. Но Женя только сказала:
— У меня всё готово. Мой руки и садись.
— Я только сарай закрою, — робко ответил он. — И двери.
— Хорошо.
Женя наконец улыбнулась, и он опрометью кинулся вниз по лестнице. Задвинул засов на калитке, запер сарай, входные двери. И они сели ужинать. Как всегда. Как каждый вечер. И всё было как обычно. Но он знал: Женя уложит Алису, нальёт чаю ему и себе, и начнётся настоящий разговор. Так и было.
— Бери варенье.
— Ага, — он сунул в рот ложку, не
— Я весь день думала, — Женя улыбнулась. — Я возьму все свои документы, и мы поедем в Гатрингс, в комендатуру, — он кивнул. — Там всё оформим и тоже сразу напишем заявление на выезд.
— Женя, — перебил он её. — Ты русская, с этим просто, а я…
— Так мы же всё решили, — теперь Женя перебила его. — Ты мой муж. Мы одна семья, понимаешь?
Он медленно кивнул. И дальше они обсуждали уже только поездку…
…Грузовик остановился. Эркин привстал, оглядываясь. Что это? А, переезд, поезд пропускаем. Ну что ж, вроде они всё продумали. Теперь уж как получится. Вон уже город виден.
Женя проснулась от осторожных, почти бесшумных шагов Эркина и еле слышного позвякивания на кухне. Было ещё темно, она опять заснула и не слышала, как он ушёл. А второй раз её разбудила Алиса. Было уже светло, и на кухне дребезжала крышка у чайника.
— Мам, а Эрик где?
— По делу ушёл, — Женя металась по кухне и комнате в обычной утренней спешке.
— А он вернётся? — бегала за ней Алиса.
— Конечно, вернётся. Умывайся быстренько.
— Мам, а сегодня выходной?
— Выходной.
— А чего ты спешишь?
Женя рассмеялась.
— Вот позавтракаем, и я всё объясню.
Алиса подозрительно посмотрела на неё, но замолчала.
Накрывая на стол, Женя едва не поставила по привычке прибор Эркина. Он хоть чаю попил? Или отломил себе хлеба и так ушёл? С него ведь станется. Женя вздохнула, убирая его чашку обратно в шкафчик.
— Сегодня у нас будет большая прогулка.
— Да-а? — удивлённо обрадовалась Алиса. — А куда?
— Мы поедем на поезде в большой город. Там погуляем, пообедаем в кафе и вечером вернёмся домой.
Подавленная перспективой поездки на поезде в другой город, Алиса притихла и не мешала ей собираться.
С погодой им, кажется, везёт. Небо чистое, тепло. А то в плохую погоду поездка в Гатрингс выглядела бы неестественной. А так… Она даже, пожалуй, наденет не ботики, а туфли. Свои осенние уличные туфли. Всё-таки они идут в официальное учреждение, комендатуру. Женя ещё раз оглядела одетую и причёсанную Алиску. Всё вроде в порядке. Ну вот, сумочку она ещё с вечера собрала. Деньги… да, ей говорили, что в больших городах всё дороже, так что возьмём ещё сотню. Это всё ещё из летнего запаса. Но если всё сбудется, надо будет поджаться и перестать роскошествовать. Переезд стоит дорого.
— Ну вот, — Женя ещё раз проверила плиту и печку, надела плащ и взяла сумочку. — Пошли.
— Ага! — Алиса соскочила со стула, на котором терпеливо ожидала окончания сборов, и, обгоняя Женю, побежала во двор.
До вокзала они дошли без приключений. Джексонвилль ещё только просыпался, и никто им не встретился. Женя решила ехать в среднем классе. Она помнила военные вокзалы, своё бегство в общей толпе беженцев. Но сейчас всё было по-другому. Тишина, спокойствие и порядок. Правда, и время утреннее, глухое. Они спокойно сели в полупустой поезд. Удобное четырёхместное купе, и они одни. Женя посадила Алису к окну, и та сразу занялась бегущим за стеклом пейзажем. Её восторги и вопросы не мешали Жене думать о своём. Об одном и том же…