Аналогичный мир - 3
Шрифт:
Бурлаков шёл быстро, щёки щипало от мороза, под ногами громко хрустел и визжал снег. Вот и всё, вот и всё… интуиция его и на этот раз не подвела. Тогда, в первый раз услышав о белобрысом мальчишке, возможно лагернике, предположительно русском, он ощутил: оно! Его Серёжа жив! Зачем же он не поверил себе, не настоял, отложил на потом, и вот… дооткладывался. И ничего, ничего нельзя уже изменить, проклятая необратимость, невозвратность прошлого. Сотни тысяч погибших плюс ещё один… не ты один, вспомни как в Комитете рассматривали фотографии тех двоих спасённых, искали знакомые черты… А он… он нашёл. И вот. Разноцветная рукоятка ножа, аккуратно уложенные инструменты… — всё, что осталось от мальчика. И фотографии из его досье. Из трёх фотографий Риммы выбрали последнюю, где он сам её не узнавал, загнанный
Бурлаков знал, что справится и с этим, справится с собой, найдёт те аргументы, которые позволят ему жить дальше, работать, решать дела Комитета, создавать культурные центры… Замахнулись они, конечно, на очень большое, остатки денег это съест. Но… но региональные лагеря можно начинать сворачивать. Это даст определённую экономию, а если кое-кого озадачить реализацией лагерного имущества, того, что нельзя или невыгодно увозить, то… есть хваткие мозговитые кадры, решат проблему с прибылью.
Он стал думать об этом, забивая, загоняя вглубь, подальше острую боль сознания невозвратной потери.
После зимних дождей дорога скользкая, как намасленная. Чуть зазевался — и готово: вмажешься так, что и в гроб положить будет нечего. И потому Найф вёл машину очень аккуратно. Лишнего риска он не любил и ничего не делал просто так. А что другие считают его дураком… ну, это и к лучшему. Дурака не опасаются. Ротбус вон… тоже думал, что умнее всех, а Фредди подловил его. Классно сделано, этого у Фредди не отнять. Тоже ведь, ковбой ковбоем, аризонский дикарь, а работает когда… потом голову сломаешь, разбираясь, как он такое провернуть сумел. Но тоже. Ротбуса убрал и решил, что он теперь самый умный. Ну, и всё. Спёкся Фредди, хотя сам ещё про это не знает.
Найф хихикнул. Всё идёт по плану, по его плану. Концы везде убраны, а где что если и торчит, то не свяжут, не-е-ет. Не можешь убежать далеко — убеги надолго. Не так уж велика Империя, так что выскочил — залёг, а снова выскочишь чуть в другом месте и нескоро. Чтоб о тебе забыть успели. Так что… Так что ещё недельки две пускай Чурбан у Элли побудет. Ишь как шлюха расцвела. А что, беспамятный — тот же спальник, трахаться может и ни хрена не соображает. А белый спальник — ба-а-льшая редкость. Ничего, пусть полакомится. Тем интереснее конец будет. Он снова хихикнул. Самая ведь морока — это не затащить бабу в постель, тут-то без проблем, сами лезут. Не-ет, а вот самому уйти так, чтоб за тебя не цеплялись и следом не волочились, вот тут иной раз и ножиком — хе-хе — приходилось. А тут красота. Чем реже приезжаешь, тем ей и лучше. Здесь всё чисто, чистым и будет. Дней через десять он Чурбана заберёт и начнёт обработку. Месяц на это уйдёт, не меньше. Парень вместе с памятью совсем мозги потерял. Дурак дураком. Как говаривал тот лекаришка: «Клинический». Тоже был… умник задрипаный, старался вовсю, а о том что такие слишком много знающие недолговечны не подумал. Ну и… там же, где все остальные. А мы живём! И будем жить! С дураком повозиться, конечно, придётся. Но дело того стоит. А вот теперь надо как следует обдумать, кто за это заплатит. Дело должно быть выгодно. Чтобы и отомстить, и от — чего там хитрить — конкурента избавиться, и деньги за это получить. Вот тогда месть сладка. А задарма… задарма дураки работают. Вроде Джека. С Паука сейчас ничего не получишь. Тоже… поглупел сильно, думает, что боятся его по-прежнему. Вот пусть и дальше так думает. Тем легче будет его самого за тёплое да мягкое взять или на него всё свалить. Внучка у него — та ещё стерва, только намекни, сама старика обдерёт и с поклоном на блюдечке подаст. Но это потом. Опять же не будем спешить. Тем более, что там с Хэллоуина русские крутятся, а с ними играть не садись, умеют сволочи дураками притворяться. Вроде никуда не вмешивались, сидели в своих комендатурах и раз… Был Старый Охотничий Клуб — и нет его. И Белая Смерть исчезла. А
Найф заржал в полный голос и прибавил скорость. Бетон здесь хороший, можно и побыстрее. Сейчас он закатится… да, к Рыжей Сильве. Ох, и хороша стерва. С перцем. Конечно, до Перепёлочки ей как до неба, но и ему Перепёлка была не по губам. Тогда. А сейчас… а когда он это дело провернёт… голова Ковбоя дорого стоит. У Ковбоя в Ансамбле не один голос. Это тоже товар. Ходкий и дорогой. Пауку нужны деньги. Деньги у Счастливчика. Пока Ковбой жив, Счастливчика не взять. Здесь всё просто. Эти деньги Пауку отдадим, по уговору. А за остальное — пускай платит по полной. Задарма хапать теперь Паук не может, укоротили русские ему хапалки. А вот кто у русских всем этим крутит… Нет, до этого пока слишком далеко.
Он считал, прикидывал, спорил сам с собой, хихикал над удачным ходом, а под колёса его машины летел серый шершавый бетон.
Распоряжение Джонатана было недвусмысленным, как, впрочем, и все остальные.
— Послезавтра в девять машина должна быть готова.
— Слушаюсь, сэр. Послезавтра в девять, — склонил голову Чак.
Ответный кивок, и Чак, подобно остальным, пулей вылетел из кухни.
Вчера вечером, когда Джонатан въехал во двор на такси — с шиком прикатил, — Чак, стоя в дверях барака с еле заметной презрительной усмешкой смотрел, как толпятся вокруг Джонатана, наперебой рассказывая ему о последних событиях. Усмехался, пока Джонатан не посмотрел на него. И сам не понял, какая сила сорвала его с места и поднесла к Джонатану. Выслушав его краткий отчёт о проделанном, Джонатан кивнул и отпустил всех отдыхать. Они вернулись в кухню к прерванному обеду, сели за стол, и Роланд, широко ухмыльнулся.
— Ох и дадут нам завтра разгон.
— Так хозяин же, — прогудел в ответ Сэмми.
— Насыплет вычетов, — кивнул Стеф.
Чак слушал внимательно, не вмешиваясь. Что ж, хозяин — он хозяин и есть. Тут уж, как положено.
После обеда обычно занимались своими делами. И сегодня всё шло по зведённому порядку. Стирка, починка, малышей усадили за азбуку, словом, каждый нашёл себе дело. И вечер прошёл как обычно.
А с утра и началось. Джонатан пришёл на завтрак и… словом, каждый услышал своё. Ни одного грубого слова, голоса ни разу не повысил, по машине и гаражу вообще замечаний не сделал, но холодом Чака пробрало… как ни разу за всю прошлую жизнь.
Что Фредди пашет не меньше, а то и побольше остальных, Чак уже понял. Чудно, конечно, зачем киллеру пахать, но, поглядев на Джонатана, понял: у такого лендлорда запашешь. И если киллер, после Уорринга, не трепыхается, то уж ему-то…
Полуразобранный «ферри» стоял над ямой. Чак приготовил инструменты и спрыгнул вниз. Ну, поехали…
Обойдя все службы, выслушав длинное рассуждение Сэмми, что обугленные концы досок в Большом Доме надо отпиливать прямо здесь же, а в кладовки сносить уже готовые к дальнейшему использованию, и согласившись с этим, Джонатан пошёл к конюшне. Лошадей он всегда смотрел в последнюю очередь, чтобы разговору с Фредди ничего не мешало. Проходя мимо гаража, он ограничился тем, что мельком посмотрел на распахнутые для света и воздуха двери. Вчера, когда они сели перед камином, он сразу спросил Фредди о Чаке.
Фредди задумчиво, отхлебнул коктейль, погонял во рту и проглотил. Потом так же задумчиво спросил:
— И что же это у меня получилось?
Джонатан терпеливо ждал.
— Бывало хуже, Джонни. Держать такого в узде несложно. При одном условии.
— Каком? — с интересом спросил Джонатан.
— Он должен сам хотеть этого. А он хочет, Джонни. Свобода — тяжкий груз, Джонни, не каждому по плечу.
— Он волк, Фредди.
— Он пёс. Лагерная псина, но не волк.
Джонатан кивнул.
— Что ж…
— Натаскан он как надо. И машину знает. Нам нужно большее?
— Пока нет, — согласился Джонатан. — Через два дня съездишь за Кренкшоу.
— Затрепыхалась старушка? — весело удивился Фредди.
— У её горничной браслет-змейка, — подчёркнуто равнодушно сказал Джонатан.
Фредди довольно заржал. И, уже вроде отсмеявшись, о чём-то вспомнил и заржал с новой силой.
— Ну-ну? — заинтересовался Джонатан.
— Сам узнаешь. Не буду портить тебе удовольствия.