Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь
Шрифт:
Ландыш стояла перед зеркалом в передней. Перед ней, стоя на коленях, расположилась ее мать, которая что-то делала с подолом роскошного длинного платья. Увидев Ивана, она с трудом поднялась и прикрыла нижнюю половину лица платком. Чудеса! А дочка одета совсем по-европейски: декольте, открытые туфельки, сумочка, духи.
– Здравствуйте, Малика Габдулхаковна, – почтительно, прижав левую руку к сердцу, поздоровался Иван.
Она кивнула.
– Ладно, иди, мама, – сказала Ландыш, – здравствуй, Иван.
– Здравствуй, хотя мы здоровались утром.
– Это было несерьезно, – сказала
Он прикоснулся губами к душистой щеке, отстранился и деловито взглянул на часы.
– Мы опоздаем.
– Никуда мы не опоздаем. Ты же знаешь, такие мероприятия обычно не начинаются вовремя: то родственники опоздают, то вип-персоны не приедут. Так что расслабься и получи удовольствие.
Она засмеялась своей сомнительной шутке и, приглашая его подурачиться вместе с собой, подвела к огромному зеркалу на стене и взяла под руку.
– Смотри, какая классная парочка, – сказала она, вдоволь налюбовавшись своим отражением, – чем не жених и невеста?
Они выглядели действительно очень хорошо: респектабельная молодая пара, получившая приглашение в Большой театр, где собирается весь московский бомонд. Он постарше, стройный, спортивного вида, явно с интеллектом, она – ослепительно молодая красивая женщина, одетая для шикарного вечера. Он молчал. Она немного подождала, потом отпустила его руку и сказала безразлично:
– Да. Ну, пошли.
Увидев стоящих перед квартирой телохранителей, она в первое мгновение охнула и отступила назад, но сразу успокоилась.
– Ты повысил статус?
– Повысил, пошли скорее.
До театра ехали в полном молчании.
Наталья с досадой нажимала на кнопки телефона. Все известные номера такси были заняты. Машка, напротив, была безмятежна.
– Что ты волнуешься? – спокойно спросила она. – Ты успокойся.
– Как ты поедешь? Как ты встретишься с Толей? – Да перестань ты! Он сейчас приедет. – Кто приедет?
– Анатолий Дмитриевич приедет и заберет меня и няню.
– Ты! Ты знала и молчала?
– Ну и молчала, что тут особенного?
– Да ничего особенного, только я тут икру всю выметала, а ты наблюдаешь и помалкиваешь.
– Ну Наташ!
– Все, я с тобой поссорилась.
– Глупости, никто ни с кем не ссорится, у всех ровное настроение, все едут в театр.
– Как же я это выдержу?
– Мы все рядом. Слушай, а где Полина?
– А я тут, – Полина вошла в комнату и закружилась, держась пальчиками за подол длинного праздничного платья.
– Красавица ты наша! – Сказала Машка, обнимая девочку.
– Маша, не трогай меня, ты всю красоту помнешь! – Твою красоту ничто и никто не сможет помять. – Полина! – Няня быстро вошла, взяла Полину за руку и увела.
– Слушай, почему она всегда Полину уводит, когда я с ней разговариваю? – удивленно спросила Машка.
– Отрабатывает зарплату, считает, что ребенок не должен находиться в компании взрослых. Но вообще это уникальный человек. Представляешь, может посидеть с ребенком в любое время суток.
Машкин телефон, который лежал перед ней на столе, вдруг задрыгался, а потом заквакал – это такой звонок она выбрала для Натальиного братца.
Машка
– Слушаю, Анатолий Дмитриевич!
Смотреть на Машку, когда она разговаривала по телефону, было смешно. Она кивала головой, как будто собеседник мог ее видеть, разводила руками, возмущенно подергивала плечом. Наталья в такие минуты замирала от изумления. По Машкиным ужимкам вполне можно было составить представление о содержании разговора, а также об ее отношении к собеседнику. Сейчас Машка только кивнула, сказала, что, мол, сейчас, и закрыла крышечку мобильника. Весело вскочив со стула, она закричала:
– Полина, Вера Александровна, пойдемте! Все, мы уходим.
– Полина поедет со мной, а няню можешь забирать.
Машка скорчила недовольную рожу, но делать было нечего. Вера Александровна стояла уже перед входной дверью, что-то говоря Полине на ухо. Полина смеялась, как будто ее щекотали.
– Мама, а мы скоро поедем?
В это время зазвонил телефон внутренней связи. Охрана предупреждала, что «в квартиру поднимается милиция в белом костюме». Белый цвет костюма на милиции, видимо, настолько поразил охранника, что он интонационно выделил это слово, придав ему особенный смысл. В дверях возникла маленькая давка. Машка и Вера Александровна выходили, но Машка затормозила, увидев Алексея. Вера Александровна при этом продолжала движение. А Наталья пыталась выглянуть в открытую дверь. Полина взяла ее за руку и потянула к себе:
– Что ты выглядываешь, как в малышовой группе? Нельзя себя так вести, ты же в красивом платье.
Наталье почему-то стало стыдно: и в самом деле, что это она?
– Ты у меня молодец, – сказала она и погладила дочурку по голове.
В это время пробка в дверях рассосалась, и в прихожую торжественно вступил Алексей. Конечно, было от чего изумиться и Машке, и охране. В проеме двери стоял красивый высокий мужчина в ослепительно белом смокинге с букетом в руке.
– Это вам, – сказал он, смущенно и как-то неловко протягивая ей цветы.
– Мама, он цветы принес! – закричала Полина.
– Спасибо, Алексей Николаевич, – тоже смущенно проговорила Наталья. – Выглядите вы супер!
– Да и вы – тоже.
Он еще больше смутился, а Наталья вдруг пришла в себя и стала распоряжаться:
– Так, Полина, быстро в машину. Я ставлю цветы и тоже иду.
– Ставьте букет, Наталья Сергеевна, пойдем все вместе, – быстро включился Алексей.
Машина, большая, как вагон, стояла прямо у подъезда. Алексей вышел первым, быстро открыл заднюю дверь и усадил Полину. Потом еще раз огляделся и сделал знак Наталье. Она устроилась рядом с дочкой, он обошел сзади автомобиль и сел рядом с водителем. Во дворе было пусто, многие жильцы, видимо, были на даче – погода манила за город. Даже странно – такой май, как будто июль. Правда, с середины следующей недели обещали похолодание. Боковым зрением он видел, как Наталья поправляет дочке заколку в волосах. Да уж, она была хороша! Яркое синее платье очень шло к ее глазам. Больше он ничего не успел разглядеть, потому что сразу будто ослеп. Стоп! Если развивать эту тему дальше, можно далеко зайти. Он, отгоняя ненужные мысли, поерзал на сидении.