Анархист
Шрифт:
Они ужинали в комнате Игоря. Пока ели молчали, завершив скромную трапезу, Махно начал разговор:
– В жизни должна быть цель. Любая — плохая, хорошая, только тогда жизнь имеет смысл. А что у тебя за жизнь! Молишься, поклоны бьешь, овощи выращиваешь. День за днем. Сам в растение превратился. Для чего так жить?
– Твоя цель месть. – не то спросил, не то утвердил Игорь, убирая тарелки со стола.
– А чем не цель? – слегка прищурился Вадим. – Принцип талиона – квинтэссенция справедливости. Опять же, золотое правило этики: не поступай с другим так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой. А поступил, сам виноват.
– Нет, Вадим, золотое правило гласит: поступай с другими так, как хочешь,
– Да, добрый мой друг, пусть зло остается, увеличивается, умножается.
Игорь отнес тарелки в раковину, вернулся за стол.
– Хорошо, допустим, ты отомстил, твой враг исчез. Неужели твоя жизнь изменится настолько, что навсегда станешь счастливым? Несколько дней, и снова то же окружение, те же проблемы. Это в лучшем случае, а если поймают, снова тюрьма.
– Вот представь, у тебя в животе осколок, ты мучаешься, знаешь – нужна полостная операция, не самая сложная. Чик – и готово, и ты снова радуешься жизни, ты выздоровел.
Он действительно болен, подумал Игорь, и не в животе дело.
– Раньше твоей целью было справедливое счастливое общество.
– Я понял простую вещь. – у Махно на лбу обозначились вены, на скулах заиграли желваки.
– Счастье и справедливость не уживаются. Общество не доросло до всеобщего уважения. А отдельный человек счастлив в меру своей чмошности. «Все что бог не делает, к лучшему». Вот так уговаривают себя слабаки. Вместо борьбы признание слабости.
Махно неожиданно замолчал, затем продолжил:
– И ведь какая вещь - даже самый последний петух на зоне и тот счастлив получается. Защитный механизм срабатывает. Если совсем невмоготу, взял повесился и свободен! Ан нет, терпит, надеется, анус расслабляет, ночью минуты урывает, когда никто его не чморит, и чувствует себя почти счастливым. Получается парадоксальная вещь: пока живешь - счастлив! Даже страдая - счастлив. А помрешь, ничего не надо, хотя, вроде, по-вашему там для страдальцев теплое место приготовлено. Только не стремятся туда слабаки - страшно, вдруг там ничего нет!
– Самоубийство – грех.
– Что за религия у вас рабская — даже над собственной жизнью не властны. Для порабощения она и придумана, чтобы раб не мог уйти от хозяина. Вы и называете себя «рабы божьи».
Игорь вздохнул:
– Ты стал совсем недобрым.
Махно сверкнул глазами.
– Что такое доброта? Без сюсюканий отбрось всю шелуху! Сбрось очки серобуромалиновые! Настоящая доброта - это, прежде всего, уважение к человеку! Любому! Другу, врагу! Уважение - гораздо более сложный комплекс нежели то, что зовется бабушкиным словом «доброта». Уважать – значит признавать право на собственную жизнь. И признавать право бороться за нее. А добрыми могут быть и идиоты и трусы. Добрым быть просто – для этого ничего не надо делать, только подставляй щеку, не противодействуй злу. Если не сумасшедший, то только трус на словах будет славить такую теорию. Трусость порождает лицемерие и ненависть. Следи за логикой: ваша религия добра порождает ненависть.
Игорю стало смешно над такой неуклюжей казуистикой. Такую логику можно в момент состряпать:
– Христианство учит любить, сострадать. Любовь заложена в человеке для продолжения рода. Без сострадания человек перестанет быть человеком, человечество просто вымрет в жестоких схватках. Следи за логикой: религия добра направлена на развитие человечества.
– На развитие попов она направлена. – сказал Махно. – Я смотрю, церквей в городе начали строить, как будто в них когда столпотворение было. Не лучше ли на эти деньги новые больницы построить, например, а в старые оборудование современное закупить?
– Не будет церквей, мечети вырастут. Вера православная для сплочения нужна.
– То-то одни старушки сплачиваются в церквях ваших. Это в мечетях мужики бородатые сплачиваются, как их праздник, проехать невозможно – сидят на дорогах целым войском,
– Все еще устроится, - тихо сказал Игорь. – Русская земля сама решит, какие молитвы Господу важнее.
– Пока она решать будет… - отмахнулся Махно, не договорил, сменил тему: - Ты когда, Гарий, в себя придешь? Уже не знаю, как достучаться до мозга твоего! Хватит винить себя! Отмотал ты свой срок уже. Жить надо!
– Я живу. Таков мой выбор. – ответил Игорь и тоже поспешил сменить тему: - А что за парень с тобой? Я его сегодня за тебя принял со спины. Окликаю, он обернулся, лицо знакомым показалось. И тут ты со склада выходишь. Вы там продукты разгружали?
– Парень – это моя работа, Гарий. Лицо, говоришь, знакомым показалось.
Махно ухмыльнулся.
– Это тебе показалось.
– Привет, ты чего такой?
– Какой?
– буркнул Караваев, пожимая руку.
– Смурной. Так раньше говорили.
Они встретились у Караваевского подъезда, накрапывал дождик, вечер, вот тот точно был смурной.
– Пошли в мою машину сядем.
Устроившись в Альмере, Юрий приспустил стекло, закурил.
– Вчера износ заявляли. Выехал с ГБР. Девчонка 18 лет домой шла, за ней в подъезд ублюдок зашел. В лифте нож к животу, вывел на площадку верхнего этажа. Там за горло схватил: "снимай джинсы или соси". Девка стала снимать джинсы, он ей туда пальцами лезет. Внизу зашумел кто-то. Этот упырь снова нож достает: "телефон, деньги давай!" та из сумки айфон, деньги с кредиткой, на радостях еще и пин-код настоящий рассказывает. Жулик съебывает, девчонка из дома "02" - "меня изнасиловали". Дежурный пишет конечно "вызывает такая-то". Комитетских, ясное дело, даже тревожить не стали. Я девчонке по чесноку все объяснил: проникновения не было, следов спермы нет, одежда не порвана, будет настаивать, только нервы себе истреплет, в комитет два раза в день будет бегать, а дело по попытке не возбудят. Мне уже все начальники названивают: "что там? не изнасиловали? ну и слава богу! с разбоя на грабеж уговори!" как же им лучше износ, чем разбой. Разбой за нашим следствием пойдет. А мне как в глаза девчонке смотреть? "давайте, девушка, про нож вспоминать не будем - нас большие начальники заругают, лишнее ОПД придется заводить. Напишем, испугалась, телефон с деньгами сама отдала". Следователя подвозят. Фомину. помнишь такую? в последнее время мнит о себе ты не представляешь. губы толстые, глаза выпученные, кобура на ляжке - комиссарша! руками водит - руководитель следственной группы - поквартирный, свидетели, ломбарды, судимых отработай. Вынь и положь до 22-х, а то она не успеет за ночь дело подготовить. Выясняется, у потерпевшей - главное, следователь, кошелка недавняя, никогда жулика не коловшая, ее не стесняется терпилой называть, - так вот у девчонки документов на телефон нет. Начинает квакать: "не возбужу, материалом останется!" Я уже на взводе, потерпевшая в слезах: чуть не изнасиловали, мало того уговаривают показания изменить, еще и дело не возбуждают. А Маша наша еще подливает: "на карту банковские документы нужны!" типа, на чье имя карточка выпущена. Я девчонку в сторонку отвожу, шепчу: говори все как было. Фомина сдается, пишет постановление о возбуждении, допрашивает на месте, потом, разумеется, Пантелею стучит. Тот меня рапортом по твоему Нестерову загружает.
– Нестеров по делу проходит? По этому?
– Подожди, дойдем еще. Ночью мне дежурный опер из города названивает - Дима Фанаев. Помнишь это чмо рябое? Из следователей убежал, теперь ОПД проверяет, заключения начальству пишет: "Работа ведется с грубыми нарушениями..." Сам, падла, с кресла жопу не поднимает. Звонит в 2 часа ночи: "что сделано по разбою? сколько судимых отработано, сколько ломбардов проверено, где фоторобот, номер карточки известен... как не нашел? что я Ахмедханову докладывать буду? через два часа перезвоню, чтобы недостатки исправил!"