Анархизм. Сочинения одного из лидеров мирового анархического движения начала ХХ века
Шрифт:
Америка! Какое волшебное слово. Тоска порабощенных, земля обетованная угнетенных, цель всех стремлений к прогрессу. Здесь нашли свое воплощение человеческие идеалы: ни царя, ни казаков, ни чиновников. Республика! Славный синоним равенства, свободы, братства.
Так думали две девушки, переезжая в 1886 году из Нью-Йорка в Рочестер. Скоро, слишком скоро их ждало разочарование. Идеальные представления об Америке пошатнулись еще в Касл-Гарденс и вскоре лопнули как мыльный пузырь. Здесь Эмма Гольдман стала свидетельницей зрелищ, напомнивших ей ужасные сцены ее детства в Курляндии. Бесчеловечность и унижения, которым подвергали будущих граждан великой республики на борту корабля, в более жестокой и отягчающей форме повторили в Касл-Гарденс официальные лица демократии. И какое последовало горькое разочарование, когда юная идеалистка стала знакомиться с условиями жизни новой
Эмма Гольдман вскоре получила работу в пошивочном цеху «Гарсон К°». Заработная плата составляла два с половиной доллара в неделю. В то время фабрики не были моторизованы, и бедным швеям приходилось толкать колеса ногами, с раннего утра до поздней ночи. Это был страшно изнурительный труд, без единого лучика света, каторжная работа долгого дня велась в полном молчании – русский обычай дружеской беседы за работой в свободной стране был непозволителен. Но эксплуатация девушек была не только экономической – бригадиры и начальники смотрели на бедных наемных рабочих как на сексуальный товар. Если девушку возмущали ухаживания «начальства», она быстро оказывалась на улице как нежелательный элемент на фабрике. В добровольных жертвах на ее место недостатка не было: предложение всегда превышало спрос.
Ужасные условия делались еще невыносимее вследствие страшной скуки жизни в маленьком американском городке. Пуританский дух подавляет малейшее проявление радости, мертвящая тупость омрачает душу, невозможно никакое интеллектуальное вдохновение, никакой обмен мыслями между родственными духами. В этой атмосфере Эмма Гольдман чуть не задохнулась. Больше всего она жаждала идеального окружения, дружбы и понимания, товарищества родственных душ. Мысленно она по-прежнему жила в России. Незнакомая с языком и жизнью страны, она больше пребывала в прошлом, чем в настоящем. Именно в этот период она познакомилась с молодым человеком, говорившим по-русски. С большой радостью завязалось знакомство. Наконец-то появился человек, с которым она могла разговаривать, кто мог помочь ей преодолеть скуку узкого существования. Дружба постепенно крепла и в конце концов завершилась свадьбой.
Эмме Гольдман тоже пришлось пройти печальный путь супружеской жизни, она тоже должна была познать на горьком опыте, что нормы закона означают зависимость и самоуничижение, в особенности для женщины. Брак не был освобождением от пуританской тоски американской жизни, на самом деле он усугубился потерей возможности распоряжаться собой. Характеры молодых слишком сильно отличались. Вскоре последовало расставание, и Эмма Гольдман уехала в Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Там она нашла работу на фабрике, а муж исчез с ее горизонта. Два десятилетия спустя федеральным властям суждено было неожиданно ей о нем напомнить.
Революционеры, активно участвовавшие в русском движении 1880-х годов, были мало знакомы с социальными идеями, волновавшими тогда Западную Европу и Америку. Их единственная деятельность состояла в просвещении народа, а конечной целью было уничтожение самодержавия. Социализм и анархизм были понятиями, едва известными даже по названиям. Эмма Гольдман тоже была совершенно незнакома со значением этих идеалов.
В Америку она прибыла, как и четырьмя годами ранее в Россию, в период больших социальных и политических волнений. Трудящиеся восстали против ужасных условий труда; движение Орден рыцарей труда достигло своего апогея в борьбе за восьмичасовой рабочий день, и по всей стране разнесся гул кровавой борьбы между забастовщиками и полицией. Борьба завершилась крупной забастовкой против чикагской компании «Харвестер», массовым убийством забастовщиков и судебным убийством профсоюзных лидеров, которые последовали за историческим взрывом бомбы на Хеймаркет. Анархисты выдержали мученическое испытание крещением кровью. Апологеты капитализма тщетно пытаются оправдать убийство Парсонса, Шпиона, Лингга, Фишера и Энгеля. После публикации причин, по которым губернатор Альтгельд освободил трех заключенных в тюрьму анархистов Хеймаркет, не осталось никаких сомнений в том, что в Чикаго в 1887 году было совершено пятикратное узаконенное убийство.
Очень немногие осознали значение мученичества в Чикаго, и менее всего правящие классы. Уничтожением ряда рабочих лидеров они надеялись остановить волну вдохновляющей мир идеи. Они не учли, что из крови мучеников вырастает новое семя и что ужасная несправедливость привлечет к Делу новообращенных.
Два виднейших представителя анархистской идеи в Америке, Вольтерина де Клер и Эмма Гольдман, одна коренная американка, другая русская, были обращены, как и многие другие, в
Как и большинство работающих мужчин и женщин Америки, Эмма Гольдман с большим беспокойством и волнением следила за судом в Чикаго. Она тоже не могла поверить, что вожди пролетариата будут убиты. 11 ноября 1887 года научило ее другому. Она понимала, что от господствующего класса невозможно ждать пощады, что между царизмом России и плутократией Америки нет никакой разницы, кроме названия. Все ее существо восстало против преступления, и она дала себе торжественную клятву вступить в ряды революционного пролетариата и посвятить всю свою энергию и силы освобождению его от наемного рабства. С пламенным энтузиазмом, столь характерным для ее натуры, она начала знакомиться с литературой социализма и анархизма. Она посещала общественные собрания и знакомилась с социалистически и анархически настроенными рабочими. Йоханна Грей, известный немецкий лектор, была первым оратором-социалистом, которого услышала Эмма Гольдман. В Нью-Хейвене, штат Коннектикут, где она работала на корсетной фабрике, она познакомилась с анархистами, активно участвующими в движении. Здесь она читала «Фрайхайт» под редакцией Джона Моста. Трагедия на Хеймаркет развила присущие ей анархистские наклонности; чтение «Фрайхайт» сделало ее сознательной анархисткой. Впоследствии она узнала, что идея анархизма обрела свое высшее выражение среди лучших умов Америки: теоретически – Джосайи Уоррена, Стивена Перла Эндрюса, Лисандра Спунера; философски – Эмерсона, Торо и Уолта Уитмена.
Заболев от чрезмерного напряжения фабричной работы, Эмма Гольдман вернулась в Рочестер, где оставалась до августа 1889 года, когда переехала в Нью-Йорк, где началась важнейшая фаза ее жизни. Ей было двадцать лет. Лицо, бледное от страдания, большие глаза, полные сочувствия, отличают ее человеческий образ тех дней. Волосы у нее, как принято у русских студенток, коротко подстрижены, открывая мощный лоб.
Это героическая эпоха воинствующего анархизма. Не по дням, а по часам движение росло во всех странах. Несмотря на жесточайшие правительственные преследования, ряды новообращенных пополняются. Пропаганда носит почти исключительно тайный характер. Репрессивные меры правительства толкают сторонников новой философии на конспиративные методы. Тысячи жертв попадают в руки властей и томятся в тюрьмах. Но ничто не может остановить прилив энтузиазма, самопожертвования и преданности Делу. Усилия таких учителей, как Петр Кропоткин, Луиза Мишель, Элизе Реклю и другие, вдохновляют преданных бороться с еще большей энергией.
Разрушение неизбежно для социалистов, которые пожертвовали идеей свободы и подняли на щит государство и политику. Борьба ожесточенная, фракции непримиримы. Эта борьба ведется не только между анархистами и социалистами, она отзывается и в анархистских группах. Теоретические разногласия и личные разногласия ведут к раздорам и ожесточенной вражде. Антисоциалистическое законодательство Германии и Австрии погнало тысячи социалистов и анархистов за моря в поисках убежища в Америке. Джон Мост, потеряв место в рейхстаге, в конце концов вынужден был бежать из родной страны и отправился в Лондон. Там, перейдя к анархизму, он полностью порвал с социал-демократической партией. Позже, приехав в Америку, он продолжил издание «Фрайхайт» в Нью-Йорке и развил большую деятельность среди немецких рабочих.
Когда Эмма Гольдман приехала в Нью-Йорк в 1889 году, она с легкостью связалась с активными анархистами. Собрания анархистов были почти ежедневным явлением. Первым лектором, которого она услышала на анархистской платформе, был доктор X. Золотарёв. Большое значение для ее дальнейшего развития имело знакомство с Джоном Мостом, оказавшим огромное влияние на молодежь. Его страстное красноречие, неутомимая энергия и преследование, которому он подвергся за Дело, – все это в совокупности приводило товарищей в восторг. Также в этот период она познакомилась с Александром Беркманом, дружба с которым сыграла важную роль в ее жизни. Ее таланты оратора не могли долго оставаться в тени. Огонь энтузиазма вывел ее на общественную трибуну. Поощряемая друзьями, она начала участвовать в качестве оратора на собраниях анархистов на немецком и идиш. Вскоре последовал короткий агитационный тур, доведший ее до Кливленда. Со всей силой и серьезностью своей души она бросилась в пропаганду анархистских идей. Начался страстный период ее жизни. Несмотря на постоянную работу на потогонном производстве, пламенный молодой оратор одновременно была очень активным агитатором и участвовала в различных рабочих движениях, в частности в крупной забастовке занятых в пошиве плащей швейников в 1889 году, которую возглавили профессор Гарсайд и Джозеф Барондес.