Анатолий Папанов: так хочется пожить… Воспоминания об отце

Папанова Елена Анатольевна

В то время как отец туда пришел, театр был уже широко популярен, так же, как и его ведущие артисты. Многие из них блистали на эстраде. Это были Поль, Хенкин, Лепко, Курихин, Слонова, Зверева, Милютин и другие. Все эти звезды отнеслись к Папанову равнодушно, как к очередному молодому актеру, пополнившему труппу. Но, сознавая, что он артист характерный и вполне способен претендовать на их возрастные роли, не очень-то давали ему ходу. Стареющие знаменитости держались на своих позициях крепко. Поэтому первое время уделом отца были массовки и эпизодические роли. Однако папа считал мэтров своими учителями. Мама, которая спустя год вернулась из Клайпеды и также поступила в Театр сатиры, рассказывала, что когда отец не был занят в спектакле, он частенько стоял за кулисами и наблюдал за работой «стариков».

Больше всех он любил Владимира Яковлевича Хенкина. Это был блестящий, необыкновенно талантливый артист. Он сумел стать королем эстрады, обладая крупным речевым дефектом – он не выговаривал буквы «Р» и «Л». Его подражатели старались не выговаривать эти буквы, но у них все оказывалось не смешно, а скорее грустно, потому что они использовали чужой прием, скрывая за этим собственную заурядность. Владимир Яковлевич сразу приметил молодого, долговязого и необыкновенно способного артиста. Папе посчастливилось играть с Хенкиным в одном спектакле. Это был старинный водевиль Ленского «Лев Гурыч Синичкин». Сначала папе досталась крохотная роль Нептуна. Но он и к ней подошел серьезно, нашел красочку, изобразив своего персонажа подвыпившим. Позже он сыграет в этом спектакле еще две более значительные роли (помощника режиссера и директора театра Пустославцева).

Вспоминая «Льва Гурыча Синичкина», в одном из интервью отец рассказывал, что не только на сцене, но и за кулисами царила радостная, творческая атмосфера. А после спектакля в артистической гримерной Хенкина собирались все актеры. Сыпались анекдоты. Устраивались розыгрыши. Кто только не сидел на продавленном диване, обтянутом вытертым зеленым плюшем! Здесь был настоящий актерский клуб. Розыгрыши бывали и во время спектаклей. Папа рассказывал: «Однажды – это было в сорок девятом году – в спектакле «Мешок соблазнов» по Марку Твену я играл Джека Холидея. Мне, чтобы выйти из затруднительного положения и не остановить действие, кроме хладнокровия потребовалась еще просто физическая сила. По ходу событий Джеку нужно было утащить мешок (с соблазнами), валявшийся на улице-сцене. Как всегда, я спокойно подошел, как всегда, хотел легко и артистично (это требовалось по замыслу) взвалить на плечи злосчастный мешок… Раз! – ни с места. Ого! Камней, что ли, наложили?! Что делать… Поднатужился я, еле оторвал прибитый к сцене мешок. А за кулисами хохочет группа артистов. Среди которых замечательный Владимир Алексеевич Лепко». С Лепко у папы были дружеские отношения. Во-первых, тот был помоложе остальных «зубров» – Хенкина, Поля, Курихина. Поэтому оказался для отца не только учителем мастерства, но и товарищем.

Первый успех пришел не сразу, а через 10 лет. Молодой артист сыграл директора фабрики игрушек в пьесе Зиновия Гердта и Михаила Львовского «Поцелуй феи». После спектакля состоялось обсуждение. На сцене актеры – в зале зрители. Так получилось, что Папанов долго разгримировывался и опоздал к началу обсуждения, а когда вышел на сцену, кто-то сказал: «Вот Анатолий Папанов, который играл…» – и вдруг все зааплодировали громко и долго, это было в первый раз в его жизни, а ему уже было почти 40 лет.

Когда в театр пришел новый режиссер Валентин Плучек, он взял для постановки пьесу Маяковского «Клоп». Папа там играл маленькую роль Шафера на свадьбе, а Лепко – Присыпкина. Потом были «Памятник себе» Сергея Михалкова, «Потерянное письмо» Иона Караджале и еще несколько совместных работ. Папа не переставал восхищаться мастерством этого великолепного актера. Он ценил чужой талант. А сам в каждой из своих, поначалу совсем небольших, ролей пытался сначала придумать и воплотить внешний облик своего героя, от которого потом шел к внутреннему образу. Впоследствии он говорил так: «Если я увижу внешность персонажа, я его пойму». С самого начала в труппе Театра сатиры Папанов зарекомендовал себя как характерный, даже гротесковый актер.

Когда в театре появился молодой Евгений Весник, они с папой очень сдружились. Были ровесниками, оба прошли фронт, оба беззаветно любили театр… Весник был очень компанейским молодым человеком. Но в их дружбе была еще одна союзница – водочка. Они обожали под нее повеселиться, что очень огорчало мою маму. Она вспоминала такой случай: однажды папа не пришел ночевать, исчез вместе с Весником. Мама в панике

обзванивала знакомых – никаких следов. Оказывается, друзья укатили… в Ленинград. Сели на вокзале в вагон-ресторан. Доехали до Ленинграда. Погуляли по городу. Вечером опять сели в вагон-ресторан. Вернулись в Москву. По домам разъехались довольные и, разумеется, веселые. Или вот еще случай об одной «веселой» встрече, рассказанный Весником: «Посидели мы с дедом (я ровесник Папанова, тоже фронтовик, но почему-то называл его дедом, а он меня сопляком) в ресторанчике, выпили, едем на такси:

– Ты кто? – спрашивает Папанов.

– Я – Женя Весник.

– Не ври! Он – мой друг.

Через какое-то время опять.

– Ты кто? – спрашивает Папанов.

– Я – Женя Весник.

– Не ври! Он – мой друг.

И так всю дорогу. На следующее утро рассказываю ему о вчерашнем. Папанов бурно реагирует:

– Как ты можешь врать?! Ты же мой друг!!!»

Когда отец начинал выпивать, он становился неуемным. Никто и ничто не могло его остановить, если он не набрал свою дозу. Не любил пить дома, всегда предпочитал компании. Мама его разыскивала по всем друзьям и знакомым, возвращала, но он снова куда-то уходил, пока не «добирал» сколько хотел. Это могло продолжаться несколько дней, в таком состоянии терялись ключи, деньги, документы. Потом, видимо, организм, перегруженный алкоголем, говорил «стоп!» И начинался мучительный выход из запоя. Помогали в этом долгие прогулки на свежем воздухе, обычно в Лужниках.

Был еще такой случай. Однажды папа сидел в какой-то компании, выпивал, спорил, рассуждал – это он обожал. Видимо, в тот вечер он сильно устал и по дороге домой сел на лавочку, которая стояла прямо у прокуратуры. К нему подошел милиционер и сказал, что здесь сидеть в таком виде не положено. Отец сначала сказал по-доброму, что отдохнет минутку и дальше пойдет, но милиционер неуступчивый попался. В общем, слово за слово, и папа схватил стража порядка за галстук. Галстук был на пуговке, та оторвалась, и папа оказался с трофеем в руках. Милиционер рассвирепел и вызвал наряд. На следующий день в Театр сатиры пришло письмо.

МВД РСФСР

50-е отделение милиции

Исполнительного комитета

Свердловского районного Совета

депутатов трудящихся г. Москвы

01.08.1959 г.

№ 50/1570

Директору Московского театра сатиры

Сообщаем, что артист вверенного Вам театра Папанов Анатолий Дмитриевич 29 июля 1959 года, будучи в нетрезвом состоянии, на Пушкинской площади учинил скандал, сорвал с сотрудника милиции галстук, выражался нецензурными словами, на замечания не реагировал.

На основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 19.12.1956 года «Об ответственности за мелкое хулиганство» Нарсудом Свердловского района г. Москвы осужден на 15 суток.

О принятых мерах общественного воздействия просим сообщить по адресу: Пушкинская улица, д. 15/3, 50-е отделение милиции.

И. о. начальника 50-го отделения милиции г. Москвы Штейнбок

И отсидел Папанов все 15 суток. Вечером его привозили с милиционером играть спектакль, а днем он подметал улицы.

В театре, на собрании, его попытались «проработать», но артисты вступились:

– Да бросьте вы, он такие интересные истории из жизни арестованных рассказывает.

В милицию пришел ответ:

И.о. начальника 50-го отделения

милиции г. Москвы тов. Штейнбоку

06.08.1959 г.