Анатолий Тарасов

Горбунов Александр Аркадьевич

На первой встрече с Андроповым Тихонов, по его словам, «попытался отказаться». Андропов настаивать не стал, предоставил неделю для обдумывания. Процедуры, надо полагать, формальной, потому что Тихонов сразу понял: его категорический отказ от такого предложения не поймут ни в Москве, ни в Риге и никакой сборной он без ЦСКА не получит. Через неделю в том же кабинете Тихонов дал согласие. Во время разговора позвонил Михаил Зимянин. Андропов включил громкую связь и пошутил: «У меня сидит Тихонов Виктор Васильевич. Говорит, что не хочет возглавлять ЦСКА». Зимянин в ответ: «А ты скажи ему, что в этом доме не принято отказываться». И собеседники засмеялись.

Тихонов

при любом удобном случае утверждал, что ему именно «Андропов дал полный карт-бланш». То, что Андропов имел полную информацию о происходившем в ЦСКА, Тихонова, разумеется, не удивило. «Он знал, — рассказывал Тихонов, — что в ЦСКА не только прекрасные игроки, но и то что ими сложно управлять, что в команде упала дисциплина. Он говорил мне — вы получаете полную свободу действии. Спать будешь по три часа, но наведи порядок. Есть там нападающий со сложным характером — Петров. Если возникнет необходимость, то можете отчислять».

Тарасов никогда не бравировал знакомством с представителями властных структур. Да и особых знакомств у него в высших сферах не было. Разве что с возглавлявшими Министерство обороны до Устинова Малиновским и Гречко. Но Тарасову и в голову не приходило ссылаться на них в разговорах с командой. Тихонов же именем Андропова, прямой номер телефона которого был ему дан, пользовался. Однажды он собрался отчислить из ЦСКА защитника Александра Гусева. «На партийном собрании, — вспоминал Тихонов в интервью журналистам «Спорт-экспресса» Юрию Голышаку и Александру Кружкову, — на меня накинулись: “Что вы себе позволяете?! Это заслуженный мастер спорта, майор…” Вот тогда и сказал — сейчас при вас наберу номер. Будете объясняться не со мной, с Юрием Владимировичем. Все моментально замолчали».

Фетисов в разговоре со мной обратил внимание на то, что «все эти тренеры успешные, долгое время имевшие поддержку власти, — без конкуренции рано или поздно приходят к одному: они небожители, и психология выжженной территории после них остается единственно правильной, на их взгляд. Ничего не оставляют после себя. Тарасов же всё оставил ЦСКА — созданную им систему, школу, Локтева, традиции — всё, что требовало развития и продолжения. И всё было уничтожено».

Из трехсот хоккеистов, заявленных двенадцатью сборными на участие в Олимпиаде-2014 в Сочи, ЦСКА представляли только 2 (два!) игрока, не имевшие причем никакого отношения к армейскому хоккею: нападающие Ян Муршак из сборной Словении и Александр Радулов.

Формально на сборную Тихонова поставил председатель Спорткомитета Сергей Павлов, а о ЦСКА первым ему сказал председатель Спорткомитета Министерства обороны Николай Шашков. Валентин Сыч, работавший тогда, в дни назначения Тихонова, начальником Управления зимних видов спорта Спорткомитета СССР, в приватной беседе с Леонидом Рейзером в ноябре 1993 года признался: «Это была моя идея. Тарасов уже не “тянул”, Чернышев тоже. Бобров? Слишком уж норовистым был. Кулагин? Проиграл бездарно чемпионаты мира в 76-м и 77-м. Локтев? Слишком либеральничал с игроками. Эпштейн? Не тот масштаб. А Тихонов, я это почувствовал, — как раз то, что надо. И жизнь подтвердила мою правоту». Любопытно, что сказано это было за три месяца до Олимпиады в Лиллехаммере, на которой сборная России под руководством Тихонова дважды проиграла финнам с общим счетом 0:9. Один матч на предварительном этапе (0:5), второй — во встрече за третье место (0:4).

На самом же деле оба решения, как уже было сказано, принимались в политических верхах. На первом для Тихонова розыгрыше приза «Известий» советская

команда проиграла сборной Чехословакии с крупным счетом 3:8. Тихонова, собиравшегося посмотреть в Лужниках матч с участием следующего соперника своей команды — Швеции, вежливо пригласили к служебному входу, посадили в автомобиль и отвезли на Лубянку. Андропов хмуро поведал тренеру о том, что «народ говорит об игре сборной в трамвае и метро».

На следующий день после завершения проигранного турнира Тихонова вызвали к Павлову. В кабинете председателя Спорткомитета находился Тарасов, сказавший, по словам тренера, что помощник Тихонова — Юрзинов — слабый специалист. «Павлов, — рассказывал Тихонов, — предложил Тарасову: “Помогите Виктору Васильевичу в Праге. Все-таки для него это первый чемпионат мира”. Тарасов сказал, что согласен, но “только после Праги”». Тарасов с командой, сформированной Тихоновым, не работал. Не работал и с самим Тихоновым и не знал потому, возможно ли достижение того уровня взаимопонимания, какой у него был в сборной с Чернышевым и в ЦСКА с Кулагиным. Ввязываться в авантюру с непредсказуемыми последствиями — не для Тарасова.

Павлов же и Тихонов в той ситуации вели свою игру. Уверенности в победе в Праге у них, понятно, не было и быть не могло: чехи у себя дома, для Тихонова дебют, новые игроки. Случись поражение (а оно, надо сказать, было совсем рядом и случилось бы, не перегори хозяева в заключительном матче, когда сборной СССР для общего успеха обязательно надо было выигрывать с разницей в две шайбы), оно легко списывалось не только на лежавшие на поверхности обстоятельства, но прежде всего на неумение консультанта (Тарасова) оказать квалифицированную помощь Тихонову на первом для него чемпионате мира.

Вымолвленное — «только после Праги» — вполне могло свидетельствовать о желании Тарасова вернуться к активной работе. Но Павлов не собирался возвращать Тарасова ни при каких обстоятельствах. Отказ Тарасова консультировать в Праге Тихонова и Юрзинова полностью Павлова устраивал. Для спортивного руководителя всё складывалось так же удачно, как и в 1972 году. Как и тогда, на чемпионат мира — и тоже в Прагу — отправился новый тренер. Тогда Бобров, сейчас — Тихонов. Как и тогда, поражение можно было объяснить тренерским дебютом. Вот только теперь на Павлова работал и тарасовский отказ.

В ответ на вопрос интервьюеров (вопрос, стоит признать, весьма странный): «Тарасов очень ревновал вас к успехам?», — Тихонов воскликнул: «Еще бы!» и добавил: «Он мечтал вернуться в сборную».

Что с того, если даже и мечтал? Между мечтой и «ревностью к успехам», читай: завистью, нет никакой взаимосвязи. Тарасов критиковал качество игры и результаты, но никогда не желал, чтобы «не его ЦСКА» и «не его сборная» проигрывали чемпионаты СССР, мира и олимпийские турниры.

Тарасов был первым, кто позвонил Тихонову на следующий день после его приезда в Москву. Позвонил в семь утра. Дал рекомендацию — быть с игроками строже. И пообещал при необходимости поддержать.

Дал тогда Тарасов Тихонову и несколько советов — с позиции опытного тренера и человека, хорошо знавшего, как и о чем говорить с игроками. Понятно, что советовал Анатолий Владимирович то, что сказал бы сам. При всем желании Тихонова у него никогда бы это не вышло. Но последовать совету Тарасова он поначалу попытался. Не получилось. «Прежде всего, — говорил Тихонов, — потому что я не Тарасов. И то, что кажется естественным в устах маститого тренера, было, скажем, не совсем подходящим для меня. И хоккеисты мои слова не воспринимали».