Анатомия любви
Шрифт:
– Бедняжка Четвин, – приговаривал я то и дело.
Щенок грыз мне палец острыми, словно иголки, зубами, в конце концов мне стало больно, и я вернул его матери, которая опрокинула его на толстую спинку, лизнув длинным языком.
Зазвонил телефон. Я кинулся к нему бегом. Чего обычно не делал. Прошло чуть больше часа с моего звонка домой, но, услышав на другом конце провода голос Роуз, я не удивился.
– Дэвид, – сказала она, – у отца был сердечный приступ.
Я дождался восьми вечера, затем позвонил Джейд по номеру Кита, хотя мне очень не хотелось.
– Минутку, – сказал он со вздохом, как будто ему целый день названивали, требуя Джейд.
Я рассказал ей об Артуре, и она сказала, что перезвонит мне. Через несколько минут она перезвонила и сообщила, что ближайший автобус до Стоутона уходит утром, в десять сорок пять. Я уже забронировал место на девятичасовой рейс до Чикаго, улетавший из Олбани. Она стала перечислять знакомых, которым можно было бы позвонить, с тем чтобы взять машину и заехать за ней к Киту. Но я никак не мог сосредоточиться на ее словах. Я сказал, что хочу лечь пораньше, чтобы выехать в Олбани в шесть утра – езды было всего час, но мне предстояло добираться автостопом. Мы попрощались. Я сказал, что вернусь меньше чем через неделю. Джейд сказала, если будет ясно, что я задерживаюсь, она прилетит в Чикаго, чтобы быть со мной. Мы попрощались. Она сказала, что любит меня, но шепотом, потому что поблизости были ее родные.
Я уложил маленький чемодан. Почти вся одежда была новая и почему-то все сидело на мне плохо. Потом я поискал и нашел давешний обратный билет до Чикаго. Кроме него, у меня было долларов тридцать. Прежде чем ложиться, я позвонил домой, чтобы сообщить, когда прилетаю в аэропорт О’Хара. Трубку сняла подруга матери Миллисент Белл. Она отвечала на звонки, пока Роуз была в больнице с Артуром.
Я долго не мог заснуть. Все думал, не выкинет ли Джейд какую-нибудь глупость. Например, выйдет из дома Кита и попытается вернуться автостопом, чтобы увидеться со мной перед отъездом. Я заставлял себя бодрствовать, дожидаясь ее, и когда задремал, ощутил, как она целует меня, чтобы разбудить. Только на самом деле этого не случилось.
Глава 17
В аэропорту меня встретила Роуз, в темно-синих туфлях на высоком каблуке, в темных чулках, с макияжем, как будто уже осень. Она быстро обняла меня.
– Идем скорее, – сказала она. – Я оставила машину в неположенном месте, и мне совершенно не хочется платить штраф.
Ее каблуки стучали по твердому серому полу так громко, что некоторые с любопытством озирались, выискивая источник звука.
Мне пришлось поднажать, чтобы не отставать от нее.
– Как он? – спросил я.
– Ждет тебя. Он в больнице «Джексон-Парк». Кошмарное место. Но… – Она поглядела на меня: но там умерла его любовница.
– Как он?
– Он уже не мальчик. Он работал в два раза больше, чтобы обеспечить детей этой женщины. И тебя. И не последние пару месяцев, а несколько лет. Она его использовала, и вот вам результат. Не говоря уже о…
Мы вышли в стеклянные двери. Жара облепила нас, насыщенная парами бензина и пылью. Гудели клаксоны. Перед зданием аэропорта меняли часть дорожного покрытия, и повсюду стоял пронзительный запах гудрона. Солнце пульсировало за валом низких
– Полицейский! Полицейский! – закричала Роуз, устремляясь к машине. – Помогите!
Коп поднял голову, лицо его было бесстрастно. У него оказались светлые брови и веснушки.
Роуз размахивала руками над головой.
– Это моя машина! – кричала она. – Пожалуйста, не выписывайте штраф. – Она бездумно бросилась наперерез потоку машин и спустя миг стояла рядом с копом.
– Слишком поздно, – сказал коп, показывая Роуз свою книжечку с квитанциями. – Видите? Я уже вписал ваш номер. После того как номер записан, я уже бессилен что-либо исправить.
– Но вы не понимаете! – воскликнула Роуз. – Мой сын только что прилетел с Восточного побережья. У его отца был обширный инфаркт. И мы прямо сейчас едем в больницу. – Она раскрыла сумочку и извлекла кольцо с двумя десятками ключей. Она сунула один из них под нос копу. – Вот, видите. Я уже собиралась завести машину.
– Прошу прощения, – сказал коп. – Но вы оставили машину в неположенном месте. Я уже начал выписывать штрафную квитанцию. – Он поглядел на кончик своей авторучки и начал писать.
– Но разве вы не слышали, что я сказала? – взмолилась Роуз. – Отец этого мальчика в больнице.
Она развернулась, чтобы взглянуть на меня. Я стоял в нескольких футах позади нее, сжимая чемодан и обливаясь потом. Я думал, вдруг коп посмотрит на меня и неожиданно узнает, – может, у них есть фотографии тех, кто нарушил условия досрочного освобождения? Но коп на меня не взглянул, он спешно заполнил квитанцию и вручил Роуз с коротким, официальным кивком. Роуз поглядела на квитанцию, затем перевернула.
– Пять долларов, – сказала она. – За эту сумму я могла бы воспользоваться услугами парковщика.
Я открыл заднюю дверь и забросил в машину чемодан. Он покачался на краю сиденья, а потом упал на пол. Роуз все еще рассматривала штрафную квитанцию. Она, кажется, сравнивала записанный копом номер с номером на машине в надежде, что случайная ошибка аннулирует штраф. Рядом с Роуз притормозила другая машина, и водитель громко спросил через окно, собирается ли она уезжать.
– Вы здесь лучше не паркуйтесь, – объяснила она водителю. – Полиция выписывает штрафы направо и налево.
Водитель помахал Роуз и отъехал. Роуз поглядела ему вслед, а затем снова сосредоточилась на квитанции.
– Может, лучше поедем? – предложил я.
Роуз сложила квитанцию и бросила в сумочку. У нее на лбу выступили капли пота, кружевной узор из крошечных капель. Я обошел машину и сел на пассажирское место; спустя мгновение Роуз уже сидела за рулем. Сиденье было отодвинуто слишком далеко, и она дотягивалась до педалей газа и тормоза только носком туфли.
– Из всех возможных дней, – сказала она, включая зажигание, – ты выбрал двенадцатое августа. Ты что, думаешь, мы не помним, что это годовщина пожара? Я всю свою жизнь боролась за достойное существование, а ты уничтожил все, чиркнув спичкой. – Она вырулила в поток машин.