Анатомия соблазна
Шрифт:
Он натянул нижнее белье, затем всё остальное, схватил телефон, сунул в карман пальто. Оделся, повернул ручку замка, открыл дверь и вышел. Щелкнул механизм, и я вдруг ощутила себя космонавтом, которого только что бросили одного на орбитальной станции. Просто потому, что там, на Земле, возникли дела поважнее, а как я тут буду теперь — никому и дела нет. Захотелось завыть. Броситься на стену, начать стучать по ней и орать, орать.
«Как же я забыть могла, идиотка конченая! — нещадно ругала себя, свернувшись в тугой комок. — Он же звонил тогда кому-то из кабинета! Малышкой называл! У него есть другая!!!» Эта
Не хотелось ничего. Ни дышать, ни видеть, ни чувствовать парфюм Артура на своей подушке. Не видеть отметины, оставшиеся после нашего секс-марафона на белоснежной простыне — ничего! Я лежала, тупо уставившись в одну точку, и понимала: на этом всё. Завтра пойду и уволюсь. Видеть его не смогу больше. Ни один мужик, даже предатель Леонид, не делал мне так больно. Артур Уваров разорвал моё сердце, словно бумажный кораблик, истоптал ногами и пнул подальше.
Глава 40
С болью в сердце можно жить. Она ведь проходит когда-то. Вот без чего нельзя жить совсем, так это без сердца. Когда я в понедельник пришла на работу, проведя всё воскресенье дома в жуткой депрессии, отключив телефон и даже домофон, чтобы ни у кого не было повода потревожить моё мрачное настроение, то мне показалось, будто и всё вокруг потеряло смысл.
Снежана привычно кинулась ко мне со своим щебетаньем, но увидев меня, шарахнулась.
— Анжелика Дмитриевна, вы не заболели? — спросила напугано. — На вас лица нет.
— Нет, со мной всё в порядке, — ответила я совершенно убитым голосом. А откуда в нём жизни взяться, если мужчина, с которым я провела лучшую ночь в своей жизни, растоптал мои чувства и прямо из постели умчался к другой?
Помощница не поверила, конечно. Но допытываться не стала. Наоборот, постаралась оградить меня ото всех. Я слышала, как она, если поступали звонки или кто-то приходил, говорила: «Анжелика Дмитриевна не может вам ответить, она очень занята». Я мысленно поблагодарила Снежану за поддержку. И подумала, что хорошо все-таки быть топ-менеджером. Никто к тебе сунуться не смеет. Разве что генеральный, но он обычно приглашал к себе через секретаря.
Я не хотела находиться в офисе. Всё здесь вызывало во мне боль. Особенно в кабинете, где несколько раз побывал Артур. К обеду мне стало настолько тошно, что я позвонила в секретариат Леднёва и сказала, что с сегодняшнего дня беру больничный. Меня спросили, в чем причина. «Тахикардия», — брякнула я первое слово, которое на ум пришло. Потом, конечно, надо будет где-то взять справку. Ничего, за деньги всё возможно.
Сказав Снежане, чтобы не волновалась за меня и, если будут какие-то глобальные новости, то писала в мессенджер, я вышла из кабинета. У лифта меня окликнул Артур, и этот голос пронзил моё существо с такой сильной и так больно, что я, вздрогнув, кинулась на пожарную лестницу, ничего не ответив. Бежала, перепрыгивая через две ступеньки, страшно рискуя себе что-нибудь сломать, но не могла и не хотела остановиться. Летела, словно перепуганная близкими выстрелами птица, и остановилась лишь на подземном уровне, часто дыша и ухватившись за поручень обеими руками.
Замерла,
Чтобы узнать, требовалось включить телефон, но делать этого не хотелось. Домой возвращаться тоже. Мне там всё будет напоминать об Артуре, особенно запах его парфюма, который словно въелся в мебель и предметы. И ещё там чашка, из которой он пил. Стул, на котором сидел. Те самые розы, им подаренные… Я поняла, что физически не смогу увидеть всё это и обонять. Надо избавиться, но всё потом.
Я стояла и смотрела, как заходит солнце. Уши и щёки щипал мороз, усилившийся к ночи, и надо было что-то решать. Но я глубоко вдыхала холодный воздух, стараясь ни о чем не думать. Знаю: сильная, восстановлюсь. Впервой, что ли, восставать из пепла, как птица Феникс? Мне и прежде сильно доставалось от жизни. Как в тот раз, когда Федя бросил. Я даже хотела прыгнуть в реку с моста и утонуть.
Нам тогда обоим исполнилось по 18, и гормоны бушевали в крови. Он был наш, детдомовский, и я выделяла его из числа других. Высокий, русоволосый, сероглазый. Учился отвратительно, но представлял учреждение на соревнованиях по баскетболу, потому его тянули, рисуя оценки. Многие девчонки на него засматривались. Но в тот новогодний бал он подошел ко мне и спросил: «Пошли, потанцуем?» Согласилась, конечно.
Сколько было завистливых взглядов в нашу сторону! Мы танцевали, потом ещё и ещё. Пили шампанское, тайком принесенное в пластиковых «полторашках» под видом лимонада. Потом он отвел меня в укромное местечко и там стал неловко целовать и тискать. Я, опьяненная алкоголем и желанием, не противилась. Млела и таяла, как Снегурочка над костром.
До секса у нас дело не дошло. Не успели — бал заканчивался, нужно было расходиться. После я, влюбленная по уши, мечтала начать с Федей отношения, и собиралась как-то на свидание: нас отпустили в город. И тут Мариша мне сказала:
— Лика, не ходи.
Я усмехнулась:
— Что, тоже завидуешь?
— Нет, просто есть одна причина…
— Какая? Говори, не томи!
— Только не обижайся на меня, ладно?
— Ладно, — я нахмурилась.
— Федя поспорил на тебя с Мишкой. Помнишь? В команде с ним играет. «Боевой колобок» у него прозвище: толстый и низкий.
Я была поражена сказанным.
— Поспорили? На что?
— Что Федя тебя трахнет в январе. Если выиграет, Мишка ему обещал подарить блютуз-колонку. А если проиграет — получит два блока сигарет.
— Ну спасибо, что сказала, — ответила я.
В тот вечер Феде крепко досталось от меня. По яйцам. Влепила коленом со всей силы, развернулась и ушла, бросив: «Ты проспорил Мишке!» Парень всё понял, больше ко мне не подходил. Но я тяжело переживала этот момент. Думала, вообще больше никогда не смогу мужчинам доверять. И вот, поди ж ты, Артуру смогла… Как оказалось, совершенно напрасно.