Анатомия страха
Шрифт:
Он смотрел на Наталью доверчиво, как ребенок.
— Значит, если я расскажу обо всем плохом, что сделал в жизни, мне станет легче?
— Не сразу, но станет.
— Хорошо, слушайте. Почему-то я вам верю.
Он говорил долго, Наталья даже испугалась, что пленки в диктофоне не хватит. Ей было противно, но она понимала: это необходимо. Наконец Свирин замолчал.
— Это все.
— Нет, не все, — возразила Наталья.
— Это правда все, — настаивал он.
— А Балаев и Калинкин? Кто убил их?
— Неужели я сказал и об этом? — потрясенно прошептал Свирин. — Но ведь их убил Сиверцев.
— Вы сказали,
— Да, наверно, вы правы… — Свирина можно было собрать тряпкой в ведро и вылить, настолько он раскис. — Я признаю.
— Нет, Олег Михайлович, этого будет недостаточно. Поскольку все началось именно с той давней истории, просто признать вслух свою вину мало.
— Что же мне делать?
— Написанное слово более материально, чем сказанное. Когда вы пишете, вы вкладываете в этот процесс больше энергии.
— Вы хотите сказать, я должен написать?.. — Свирин взъерошил волосы и стал похож на старого бомжа — у него забрали станок, и он не брился уже несколько дней.
— Да, — Наталья достала из папки лист бумаги, ручку, протянула Свирину. — Пишите: «Я, Свирин Олег Михайлович, признаю, что виновен в смерти Сергея Павловича Балаева и Геннадия Федоровича Калинкина». Написали? Число и подпись. Видите, вы же не написали: «я убил». «Виновен» не значит «я — убийца». «Вина» — это на самом деле значит «причина». Вы просто признали, что вы — причина их смерти, понимаете?
Олег смотрел на Наталью, вытаращив глаза и приоткрыв рот.
— Понимаете? — снова спросила она.
— Да, — кивнул Олег.
Взяв у Свирина листок, Наталья усыпили его на двадцать минут и вышла из палаты. Спустилась на кухню, нашла Глеба и увела его к себе в кабинет. Прослушав запись, прочитав признание, он скептически усмехнулся:
— Наташа, зачем тебе это? Оправдаться в милиции? Да кто в это поверит? Он же псих!
— Запомни, солнышко, — Наталья спрятала кассету и листок в сумку, — лучшее вранье — это полуправда. Если хоть что-то из того, что он наплел, подтверждается фактами, поверят и всему остальному. В том числе и тому, что он убил Сергея и Генку. А я уверена, что он наследил, когда убивал Ирину.
— Ладно, тебе виднее, — махнул рукой Глеб. — И… когда?
— Я тут кое-что придумала, — Наталья заглянула в шкаф и щелкнула скелет по желтому черепу. — Не сама, правда, плагиат страшный, но, думаю, сработает. Когда, говоришь? В первую же дождливую ночь.
Дожди шли уже несколько дней, но Наталья была недовольна.
Нужен ливень. Настоящий потоп, говорила она. Лучше бы, конечно, гроза, но где ж ее взять в ноябре!
Глеб, посвященный в ее планы, с сомнением качал головой. Он считал, что Наталья слишком все усложняет.
— А если не получится? — спрашивал он. — Если он не захочет? Ты же сама говорила, что человека сложно заставить покончить с собой.
— Да не буду я его заставлять, — сердилась Наталья. — Глеб, ты не понимаешь ни черта, все уже сделано!
С тех пор, как Наталья столкнулась у своего дома с Сиверцевым, она ни разу туда не возвращалась, ночевала у Глеба. А ведь надо было еще навещать Аллу с Викой, привозить им продукты. Алла не жаловалась, но было видно, что ей тяжело. Наталья как могла пыталась подбодрить ее, обещая, что скоро все
После обхода Наталья сидела в своем кабинете и смотрела в окно. С утра моросило, потом просветлело и даже выглянуло солнце. Но к концу рабочего дня собрались лиловые тучи с грязно-коричневой каймой и полило, да так, что буквально через несколько минут с потолка закапало. Наталья бросила в угол тряпку и задумалась. Она предпочла бы, чтоб все случилось в ее дежурство, не хотелось меняться с кем-то. В дверь постучали.
— Да, — крикнула Наталья. — Войдите!
— Наталья Николаевна, я к вам с просьбой, — в кабинет вкатился круглый, как шарик, Федор Иванович. Он наступил в растекшуюся лужу и чертыхнулся. — Извините, вы не могли бы подежурить за меня ночью? Я понимаю, вам неудобно, надо здесь оставаться после смены или ехать домой, а потом снова возвращаться. Но я вас очень прошу. У меня жена болеет, боюсь ночью одну оставлять. Просил Анну Альбертовну, но она наотрез отказалась.
Наталья сделала вид, что колеблется.
— Ну хорошо, — ответила она наконец, тщательно скрывая радость.
Федор Иванович поцеловал ей руку, сказал, что с него «пряник» и выкатился колобком. Наталья освободила кабинет Марку Исааковичу и ушла к Альбине, предупредив Глеба: сегодня. Она почти не удивлялась, что все так совпало. Наверно, само небо за нее. Только бы дождь не кончился.
Но он и не думал кончаться, а припустил еще сильнее. Наконец все, кроме нее, Глеба и дежурной сестры Тани, разошлись по домам. Последним степенно погрузился в бежевый «фольксваген» Хахиашвили. Наталья навестила своих больных, под конец зашла к Свирину.
Олег лежал на кровати, не зажигая света.
— Кто?.. Кто там? — сиплым шепотом спросил он.
— Это я, Олег Михайлович, — Наталья зажгла свет. — Я сегодня дежурю вместо Федора Ивановича. Зашла узнать, как у вас дела.
— Не знаю. Мне плохо. Мне не становится лучше, — Свирин заплакал, громко и некрасиво. Отвесив мокрую губу, он размазывал слезы по небритым щекам.
— Потерпите. Еще немного, и вам будет легче. Разрешите, я руки у вас вымою, испачкалась где-то.
Олег не ответил. Наталья вошла в крохотную ванную и, брезгливо морщась, засунула в глотку унитаза туго свернутый тряпочный пыж. Ничего не поделаешь, приходится повторяться.
Она поднялась к себе. Глеб сидел на кушетке и пытался разгадывать кроссворд. Им оставалось только ждать. Ждать, когда Свирин пойдет в туалет и спустит воду.
Через час с небольшим раздался телефонный звонок.
— Наталья Николаевна, у Локи унитаз засорился, — сказала Таня.
— А я при чем? — очень натурально возмутилась Наталья.
— Да он пытался там ковыряться, сантехник фигов, и вентиль сорвал. Вода хлещет.
— Ладно, не паникуй. Вызывай аварийку. А Глеб сейчас воду в подвале перекроет. Локи пока заберу к себе в кабинет. Ну, Глеб, с Богом, — добавила она, повесив трубку. — Иди.