Анатомия страха
Шрифт:
Видимо, она все поняла по моему лицу.
— Что ты будешь делать? — тихо спросила она.
— Неужели вы думаете, что в подобной ситуации можно рожать?! — возмутилась я.
— Не знаю… Нам вот Бог не дал деток…
Больше она ничего мне не сказала. Зато сказал Николай.
— У тебя есть врач, который сделает аборт без паспорта? — спросил он вечером накануне своего отъезда в Мурманск.
— Откуда? — усмехнулась я. — Только если ты мне дашь денег в долг. Правда, не знаю, как буду их отдавать.
— Ну хватит, — рассердился он. — Короче, поедешь со мной в Мурманск. Моя одноклассница — гинеколог. Сделает все и вопросов
— Ты хочешь сказать, фальшивые? — поразилась я. Тогдашней моей наивности мог позавидовать двухмесячный младенец.
— Я хочу сказать, другие.
— И что я там буду делать?
— А что ты делала раньше?
— Училась в медицинском, на втором курсе.
— Придется поступить снова на первый. Например, в Петрозаводский университет. Аттестат и трудовую книжку я тебе тоже достану. Поживешь сначала у меня. Я скажу всем, что ты моя родственница. А потом в общежитие устроишься.
— Коля, спасибо, конечно… — мне было неловко. — Только мне непонятно, почему ты все это для меня делаешь?
— Почему? — переспросил он, но не ответил.
Впрочем, я сказала неправду, что мне непонятно. Мне все было понятно. Это было приятно, но… абсолютно ненужно. Представить, что я когда-нибудь снова смогу полюбить, да нет, что я просто смогу лечь в постель с мужчиной, не удавалось. Вот поэтому-то интерес с его стороны вызывал двойственное чувство.
Он понял мои колебания:
— Света, я обещаю, не будет ничего, чего бы ты не захотела сама. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то обязанной.
И я согласилась.
Мы приехали в Мурманск. Через пару дней Николай привел меня в больницу. Приветливая толстушка Верочка, которой он обо всем рассказал, осмотрела меня и сказала:
— Для аборта еще рано. Надо подождать пару недель. Придешь, и я все сделаю.
Но чем меньше оставалось до назначенного срока, тем тяжелее становилось у меня на душе. Да, мне не нужен был этот ребенок. Мне казалось, что внутри растет какая-то ядовитая гадина. Не человек даже, а монстр. Высосет все соки и убьет меня. Сделает то, что не смог его отец. Мне было абсолютно все равно, кто из них отец этого ребенка. Нет, вру. Мысль о том, что это может быть ребенок Олега, была просто нестерпимой. Я считала дни: еще неделя, еще пять дней — я и освобожусь от этого…
Но радости не было.
И вот этот день настал.
Я сидела в ситцевой рубашке и пестром больничном халатике перед дверью кабинета.
— Света, заходи! — крикнула из-за двери Вера.
Я встала со стула и… села обратно.
Перед глазами стояла и никак не хотела уходить картина. Медучилище, первый день практики в детской больнице. У меня на руках пятимесячный мальчик. Он поправляется после гриппа. Я показываю ему резиновую лягушку, он улыбается, тянет ручку к игрушке, а потом осторожно тянет меня за прядь волос.
Монстр, ядовитая гадина… Маленькое живое существо. Убить его, превратить в комок разлагающейся плоти…
— Ну, где ты? — выглянула из операционной Вера.
— Вера, прости, я… не могу.
Кое-как одевшись, я выскочила на улицу. Куда идти? Что делать?
— Значит, все-таки не стала. Ну и слава Богу!
У калитки стоял и курил Николай.
— Я был уверен, что ты не сможешь, — сказал он, подходя ко мне. — И я рад этому. Пойдем домой.
Потихоньку
Я стала Натальей Николаевной Стрепетовой. Имя мне нравилось, фамилия нет. Но выбирать было не из чего. Однажды Николай пришел с работы и сказал, что нам надо поговорить.
По его словам выходило, что мой новый паспорт, хоть и вполне настоящий, был все-таки не вполне надежным. Проверь кто-то хотя бы мою липовую прописку, и все обернулось бы крупными неприятностями.
— Но есть достаточно простой выход, — добавил он. — У тебя будет настоящий паспорт с настоящий пропиской. Сначала я пропишу тебя к себе — как родственницу, а потом… Ты выйдешь за меня замуж и поменяешь паспорт.
— Что?! — я даже задохнулась от неожиданности. — Нет, Коля, спасибо, но я не могу.
— Почему? Я же обещал, что не буду тебя ни к чему принуждать. Это будет фиктивный брак. Потом, когда родится ребенок, сможешь развестись. Кроме того, у него будет отец. Я сам рос без отца, и, ты знаешь, это не совсем приятно.
— А ты не боишься, что я подам на алименты и потребую раздела квартиры? — поинтересовалась я. — Была, знаешь, у лисы избушка ледяная, а у зайца лубяная…
— Ты?! — рассмеялся Николай. — Да никогда в жизни! Или я ошибаюсь?
Разумеется, он не ошибался. Мне бы и в голову не пришло такое. Я бы скорее ушла жить на улицу.
Не сразу, но все-таки Николай сумел убедить меня. Мы расписались в апреле, а в июле я родила девочку. Маленькую, слабенькую, но очень хорошенькую. Он спросил меня, не хочу ли я назвать ее Светланой, но я отказалась. Светланы больше не было, с прошлой жизнью меня ничего больше не связывало — так мне тогда казалось. Ничего, кроме дочери, и я не хотела, чтобы она носила имя, напоминающее о нем. Я назвала ее Наташей, и теперь нас звали одинаково: Наталья Николаевна Гончарова.
А через некоторое время наш брак перестал быть фиктивным. Так мы и жили. Без малого семнадцать лет. Удалось ли мне полюбить его? До сих пор не могу ответить на этот вопрос. Может быть, и да. Ни одна любовь не похожа на другую. Но и Димку я забыть не смогла. Жили мы с Колей неплохо. Хотя, были, конечно, и ссоры, и обиды. И тогда я вспоминала о Димке. Не только тогда, конечно, но в плохие минуты — особенно. Представляла, как все могло бы сложиться, повернись все иначе.
Время шло незаметно. Я закончила медицинский факультет университета, потом ординатуру, защитилась, много работала. С этой стороны все было в порядке. Сложнее было с Наташей. Она росла скрытной, замкнутой. Возможно, потому, что с раннего детства проводила намного больше времени с бабушкой, матерью Николая, чем со мной — ведь я приезжала только на выходные, да и то не каждый раз. А может, и потому, что мне не сразу удалось полюбить ее по-настоящему, и Наташа это чувствовала. Я смотрела на нее и невольно искала сходство — с Сергеем, с Генкой, с Олегом. Искала и невольно раздражалась, если вдруг находила. Внешне она ни чем не напоминала ни одного из них, разве что невысокая, но ведь и я не великан. А вот характер… Я замечала в ней то Сережкину нерешительность и податливость, то Генкину мнительность, то изворотливость Олега. Но Коля относился к Наташе, словно она его родная дочь. Она так и считала. Мы хотели еще детей, но я так и не смогла больше забеременеть.