Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования
Шрифт:
В тот день потрясенного Бреннана доставили в полицейское управление и предъявили выстроенных в ряд мужчин, среди которых находился Освальд. Но в этот момент Бреннан, как он потом объяснял, решил солгать. Хотя он видел прямо перед собой убийцу президента, он оглядел всех мужчин и заявил, что не узнает среди них стрелка. Солгал он, как потом уверял, потому что считал убийство Кеннеди результатом международного заговора, «коммунистической деятельности», и опасался, что следом устранят и его. «Если бы стало известно, что я очевидец, могли бы пострадать и я сам, и мои родственники».
Белина тот факт, что Бреннан предпочел солгать, расстроил, но не слишком удивил.
«Во времена, когда никто не спешит на помощь женщине, которую убивают посреди Нью-Йорка… удивительно ли, если человек, опасавшийся коммунистического заговора, опасается сразу же признать убийцу президента Соединенных Штатов»13, – писал впоследствии Белин.
Белину нужно было разобраться и с показаниями других, вроде бы надежных свидетелей, из-за которых возникало противоречие: выстрелы якобы донеслись не из книжного склада, а с так называемого Травяного склона, рядом с которым проезжал президентский лимузин. Наиболее ценные показания дал Стерлинг Холланд, инспектор железной дороги Union Terminal, который проверял дорожную сигнализацию на эстакаде над шоссе впереди по пути следования кортежа. По словам Холланда, он смотрел на кортеж, пытаясь разглядеть Кеннеди, услышал выстрелы и увидел, как президент обмяк. Повернув голову влево, в сторону Травяного склона, Холланд увидел «дымок», который «появился в двух – двух с половиной метрах над землей» под купой деревьев. Тогда он побежал в ту сторону и увидел 12–15 полицейских и одетых в штатское агентов, которые искали «пустые гильзы», а значит, убийца прятался там14.
Показания Холланда записал в Далласе в начале апреля Сэм Стерн: он ездил в Техас, чтобы участвовать в допросах свидетелей. Стерна рассказ Холланда – и очевидный вывод, что был и второй стрелок – привел в такое волнение, что молодой юрист покинул комнату для допросов и поспешил разыскать Белина, который в это время также находился в Далласе.
Стерну свидетельство Холланда казалось «поразительным», как он признавался позднее. «Дымок? Что это могло значить?» Но Белин нисколько не заинтересовался. «Да-да, – отмахнулся он. – Об этом нам давно известно».
Стерна задело, что таким, как ему казалось, важным свидетелем пренебрегают, однако он смирился, поскольку считал, что Белину на тот момент во всех подробностях было известно происшествие на Дили-Плаза. Правда, и много позднее Стерн говорил, что показания Холланда все же не давали ему покоя, и он задумывался, не следовало ли обратить на них внимание. «Их никто не принимал всерьез»15, – вспоминал он. В последующие годы приверженцы теории заговора уцепились бы за показания Холланда как за доказательство того, что комиссия не поработала с ключевым свидетелем.
Белин, со своей стороны, потом пояснял, что сознавал, насколько могут оказаться важны показания Холланда, но в итоге отнес железнодорожного инспектора в разряд честных, но заблуждающихся очевидцев. Насколько Белину было известно, на Травяном склоне не нашлось никаких материальных улик – ни гильз, ни чего-либо еще. К тому же казалось невероятным, чтобы стрелок мог несколько раз выстрелить из винтовки по кортежу, а никто его ясно не разглядел – ведь прямо там в момент, когда
Белин и Болл пытались также разобраться с проблемой другого ключевого или потенциально ключевого свидетеля, Хелен Маркем, официантки из ресторана «Ит велл», которая видела убийство Типпита. Маркем в отличие от Доминго Бенавидеса через несколько часов после гибели полицейского доставили в участок, и она опознала в Освальде убийцу.
Если Говард Бреннан стал главным свидетелем комиссии, который помог установить вину Освальда, то Маркем запомнится как «наиболее противоречивый» свидетель, говорил Белин16. Вопрос о том, в какой мере ей можно верить, терзал комиссию не один месяц. В Вашингтон для дачи показаний Хелен прибыла почти в панике из-за того, что внезапно прославилась на всю страну. Марк Лейн публично ставил под сомнение достоверность ее показаний, утверждая, будто он ее расспрашивал и она взяла обратно свои слова, что признает в Освальде убийцу Типпита. Комиссии предстояло разобраться, что именно Хелен сказала Лейну, и говорила ли вообще, и по какой причине отступилась от первоначальных показаний.
Уоррен старался успокоить Хелен Маркем, когда она появилась в зале заседаний. «Он так глядел и улыбался – ни дать ни взять ученый-богослов», – вспоминал потом Белин. Конгрессмену Форду председатель Верховного суда передал записку от руки: «Эта свидетельница может впасть в истерику»17.
Маркем признавала, что волнуется:
– Я сильно потрясена.
Допрос проводил Болл, и он тоже старался успокоить свидетельницу.
– Ничего не бойтесь, – уговаривал он ее, – у нас тут лишь небольшое и неформальное собрание.
Болл помог Хелен дать сведения о себе – разведена, на содержании пятеро детей, – а потом попросил ее рассказать о событиях второй половины дня 22 ноября. Хелен описала гибель Типпита как хладнокровное убийство: Освальд принялся жать на спусковой крючок, едва полицейский вышел из патрульной машины. Вогнав три пули в грудь полицейского и одну в голову, Освальд, по словам Маркем, двинулся прямо к ней. «Я заслонила руками лицо и закрыла глаза, потому что понимала: он меня убьет. Я не могла кричать, не могла вопить. Я оцепенела». Но Освальд не стал стрелять ни в Хелен, ни в других свидетелей, которые могли бы его опознать, а «припустил прочь», как выразилась Маркем.
Маркем показала, что подбежала к Типпиту и слышала, как он пытался, но не сумел произнести какие-то слова, а вокруг него стекалась в лужицу кровь. Позднее в тот же день из нескольких выстроенных перед ней мужчин Маркем признала Освальда. «Я бы этого человека где угодно узнала, – говорила она потом. – Уверена, что узнала бы»18.
Болл заговорил о Лейне и спросил, была ли у Хелен с ним беседа и почему она в этой беседе изменила что-то в своих показаниях. Хелен наотрез отрицала разговор с человеком по имени Марк Лейн, и она также не описывала убийцу Типпита как «приземистого, грузного, с пышными волосами», вопреки тому, что заявлял Лейн. С ноября, по словам Маркем, она дала всего два интервью: репортеру из журнала Life, и в журнале действительно цитировали кое-какие ее высказывания, и человеку, назвавшемуся французским журналистом – тот даже говорил с акцентом. Имени француза женщина не запомнила, но он был «смуглым», среднего роста и в «роговых очках» – под такое описание вполне подходил Лейн.