Анатомия зла

Мандалян Элеонора Александровна

– Что тебе здесь нужно? Немедленно отойди! – потребовала Клара, не слишком впрочем беспокоясь, потому как крепкая металлическая дверца была надежно заперта.

Но тут Гроэр, как во сне, протянул вперед указательный палец и, не задумываясь, набрал пять цифр – тех самых, что составляли код замка. Не веря своим глазам, Клара следила за действиями Гроэра. Когда он потянул на себя дверцу и та без сопротивления открылась, она ринулась вперед, намереваясь помешать ему, оттолкнуть, захлопнуть дверцу. Но не успела.

Гроэр рывком отжал рубильник вверх – глубокий вздох облегчения

вырвался из его груди. Он сразу успокоился, расслабился. Глазам вернулось осмысленное выражение.

– Идиот! – Клара хотела оттолкнуть его и попытаться выключить рубильник – он не позволил, крепко ухватив ее за запястья.

Она знала, борьба бесполезна. Рубильник, как детонатор, срабатывал лишь один раз и лишь в одном направлении. Механизмы, запущенные им, остановить было уже невозможно.

– Пойдем обратно, – устало попросил Гроэр. – Хочется чего-нибудь выпить. Пересохло в горле.

Он не мог вспомнить, где находится гостиная, и Кларе, у которой подкашивались ноги и стучали зубы, пришлось указывать ему дорогу.

Налив себе полный фужер воды, он залпом осушил его.

– Что ты натворил, безумец... Что ты натворил, – простонала Клара, дождевой каплей падая в кресло. – Но ты ведь не мог ничего знать про рубильник. Ты не мог знать, где он находится. Зачем ты это сделал?

Он озадаченно смотрел на нее, хмуря брови и силясь припомнить то, что предшествовало его странным действиям.

– Кажется, мы о чем-то говорили... Нет, мы ни о чем не говорили. Я просто отдыхал после того, как овладел тобою. И вдруг передо мной возникли люди... Ну те, что окружали меня, когда я проснулся. Я видел их так же ясно, как сейчас вижу тебя. Они спорили, кричали, ссорились. Они обвиняли тебя в предательстве, жалели, что выпустили живой. Они... они обезумели от страха. Одни предлагали бежать, другие – убить нас обоих. А один, тощий такой, сутулый...

– Да-да, Джек.

– Не знаю. Он пробирался к выходу... К тем самым воротам, у которых мы с тобой ждали. Он собирался пойти в... полицию, о чем-то рассказать... Так он про себя думал.

Гроэр умолк. Взгляд у него был странный – сосредоточенный и отключенный одновременно. Вывернутый наизнанку взгляд.

– Возникло ощущение опасности. И потребность действовать. Я знал одно: нужно найти рубильник и включить его. Иначе нам грозит беда... Ну вот и все. Я нашел его. И включил.

"Если когда-нибудь нападут на мой след, – всплыли в памяти Клары слова Гроссе, – мне достаточно будет отжать вверх рубильник, и моя "кровеносная система" включится. Из "артерий" хлынет вода, а из "вен" сухая смесь. Соединившись, они образуют раствор, который заполнит все помещения и затвердеет. Нижняя Клиника превратится в монолитный фундамент Клиники Верхней. И тогда никаким археологам не справиться с моими Помпеями в миниатюре."

– Но как?! Как тебе удалось отыскать его и открыть замок?

– Разве я искал? – удивился Гроэр.

– Какая же связь между рубильником и чувством опасности, которое ты испытал? – допытывалась Клара, пытаясь найти логическое объяснение необъяснимому.

– Связь? – Гроэр задумался. – А почему

собственно должна быть связь?

– Ты ведь для чего-то его включил?

– Разумеется.

– Ни и..? Для чего? – Задавая вопросы, она уже не ждала ответа. Ответ был на поверхности. Кларе оставалось только признаться самой себе в том, что поединок с Гроссе она проиграла.
– Ты хоть знаешь, что натворил?

– Включил рубильник. Я сделал что-то не так?

– Радуйся, ты похоронил их заживо, – еле слышно прошептала она, потому что голос не повиновался ей. – Первый взнос сделан. Твое первое жертвоприношение. Великое Братство зачтет тебе это.

– Какое еще "братство"? – нахмурился Гроэр.

– Боже милостивый! Он даже не помнит того, чем только что был так воодушевлен! – простонала Клара.

– Не понимаю, что ты от меня хочешь. – Гроэр раздраженно передернул плечом, будто отгоняя надоедливую муху, и отвернулся.

Кларе казалось, что ее собственные вены вскрыты и обескровлены, что вместе с подземной клиникой они заполняются жидким, быстро каменеющим раствором. Ей казалось, она уже превратилась в бетонный слепок себя самой, настолько тяжелым и непослушным стало вдруг ее тело.

Ей даже трудно было представить себе, что происходит в эти минуты в клинике, как мечутся по коридорам обезумевшие от ужаса люди. Да нет, холодея сообразила Клара, не могут они метаться. Вязкая масса сковывает их движения. По той же причине не могут они и кричать. Там гибнет сейчас всё – люди, бывшие ей много лет коллегами, лаборатории, оборудование. Бесценный уникальный Виварий – слава и позор гениального Гроссе. Руками созданного им клона он забрал с собой на тот свет свои великие открытия и омерзительное варварство.

Клара налила себе виски и, не разбавив, выпила. Руки ее дрожали, губы совсем побелели. Где-то внутри, под самым сердцем мучительно болезненным холодом разливалась пустота, заполняя собою то место, где столько лет хранилась ее самоотверженная уродливая любовь.

Она с трудом поднялась и вышла на балкон.

ГЛАВА 45

Мрак все еще окутывал дом, плотной завесой укрыв их от всего мира.

Ах, если бы не было вовсе этого мира с его моралью, с его тяжкими, непререкаемыми догмами...

Ну, Клара, что было бы тогда? Ты смогла бы оправдать себя, Гроссе, Гроэра? Ты смогла бы спокойно спать и жить? Преступления перестали бы быть преступлениями и не терзали бы угрызения совести?

Все условно в этом мире условностей.

Условно ли?

Что такое человек? Лист на древе человечества. Век листа короток, жизнь дерева, в сравнении с ним, бесконечна. Разве плачет дерево по листу? Листья рождаются и опадают, а ветви благодаря им тянутся к солнцу. Так было. Так будет.

Из-за горизонта, слабо мерцая, просачивался свет. Еще немного, и мир вновь обретет очертания, реальность и смысл. Оформится в предметы, угрызения совести, мораль. В человеческие судьбы, что осыпаются осенней листвой, ложась под могильные плиты. Лист Гроссе уже сорван с ветки и унесен в неведомые дали. Но осталась на месте обрыва почка. И почка лопнула... но не листом, а нарывом.