Анди. Сердце пустыни
Шрифт:
Элистана склонила голову, принимая поздравления. Ох уже этот долг… Лучше бы...
Глава 24
— Как ты туда пойдешь?! — завопила в десятый раз мачеха, нервно обмахивая покрасневшее лицо полотенцем.
Лийка пожала плечами. Ногами, а как еще. Сначала до переправы, потом до Тухлых Пней, а там еще три дня и Великий Оскол, где был ближайший вход на Туманные тропы.
— Одна! — с надрывом воскликнула мачеха.
Одна-то одна, — согласилась с ней Лийка. Только и Лийка не промах.
На лицо, правда, не уродилась. Нос картошкой, брови густые, глаза маленькие. Кто на такую позарится? Вот и в местной деревне не нашлось. Даже на ярмарке в Великом Осколе, куда они ездили с татей, не приглянулась Лийка никому.
— Ты же этих дерхов не видела ни разу! — мачеха в сердцах шлепнула куском теста о стол.
Что правда, то правда. Не довелось. Зато они ей снились. После таких снов тепло становилось в груди, равно как после того раза, когда ей Митяха леденец подарил. Но Митяха женится на дочке лавочника… А она?
И Лийка, тряхнув головой, принялась сворачивать рубаху.
Мачеха у нее хорошая, хоть и строгая. А что орет, так переживает — кто отцу в кузне помогать станет. Ничего, вот будет Лийка этим самым как его, проводником, и будет отправлять отцу с мачехой монеты. Может, и золотые даже. Чтоб братишкам — двое их вон уже — на ноги помочь встать.
Тряхнула мешок, стянула горловину, окинула взглядом горницу. Сердце защемило. Как она покинет все это? Родное?
— Дай хоть пирожков в дорогу испеку, — пробурчала мачеха, вымещая злость на тесте.
К ногам прижались братишки.
— Ты ведь вернешься? — спросил младший.
Лийка усмехнулась. Потрепала за отросшие вихры.
— Вернется, куда денется, — мачеха зачерпнула муки, сыпанула белым облаком на стол. — Кому она нужна-то? Ишь, чего удумала. К дерхам податься… В проводники. Там же одни эти… благородные.
— Не одни, — возразила упрямо Лийка.
— Ну хотя бы грамотные, — мачеха мотнула головой, сдувая прядь со лба. — А ты то? Ни кожи, ни рожи, а куда свинье деревенской к благородным лезть? Засмеют и только.
— Я указ слышала на ярмарке. Там всех зовут.
— Одна беда от этих ярмарок, — мачеха принялась яростно орудовать скалкой, — и всех, да не всех. Нашего брата там точно не ждут.
Но у той, кто железные пруты сгибает, характер тоже несгибаем. И мачеха это прекрасно знала, а потому ворчала больше для собственного успокоения.
Лийка вышла на рассвете. Вдохнула свежий, пахнущий грибами воздух. Дорогу впереди покрывал туман. Лето подходило к концу. Урожай почти собран. Погреб полный. И вроде на новый путь встала Лийка, а мысли еще там, в прошлом: об урожае, скотине, железе, которое должно привезти на буднях.
Лийка постояла, оглянулась на просыпающуюся деревню. Утренний холод пробрался под рубашку, и она поежилась. Топнула ногой, примериваясь к новым ботинкам — мачеха свои отдала: «Хоть босотой позориться не будешь». Из мешка тянуло
Лийка улыбнулась встающему солнцу, стряхнула лишние страхи и поспешила к переправе. Ее ждали дерхи.
Поль стоял перед лавкой сладостей, пока кто-то из прохожих не налетел на пацана, сшиб, еще и обругал. Только тогда Поль очнулся, захлопнул рот. Судорожно пошарил по карманам. Сердце упало… В карманах было пусто.
Поль начал припоминать, где же он так поистратился? И вроде калач лишь купил у ворот. Потом, правда, леденец. Нет, два. Пряник расписной. Еще дудочку. И куклу потешную — на руку надевать.
В душе нарастала паника, и ему срочно захотелось домой, на мягкую перину, к маменькиным пирогам, да варенью.
Разозлился. И вот с чего маменьке вздумалось его из дома выгонять? Ехать в Оскол, благо недалеко, пара часов на извозчике, он и бывал тут много раз. То по лавкам, то на ярмарку. Но всегда с маменькой. А сейчас — огляделся испугано — совсем один. Еще и денег — и ведь казалось, что их много — не осталось.
А все маменька. Когда тот дерх был-то? Который к нему ластиться начал? Полю и десяти не было. Но маменька запомнила и вбила себе в голову, что из него обязательно проводник выйдет. Она потому и науками его не мучала, и ремеслу не обучала, все повторяя, что Поленька в проводники пойдет, а там всему научат.
Поль вздохнул. Была бы его воля — никуда бы не пошел. У маменьки пироги… во рту тают, а как там на чужбине кормить станут, никто и не знает. Может сухари грызть придется, и Поль испуганно погладил свой живот.
Вздохнул. Кинул последний взгляд на лавку сладостей и зашагал к порталу. Денег все равно нет, так хоть сходит прогуляться, чтоб не с пустыми руками к матушке идти. А дерхи… Не нужны они ему. Это все матушкина затея.
— Тетка Матрона. Тетка Матрона, — барабанила в окно Ритха, истово молясь, чтобы соседка была дома.
Сначала было тихо, потом послышалась слабая возня, полыхнул огонек свечи, раздались шаги, окно, наконец, распахнулась, и сонная тетка Матрона высунулась наружу.
— Чего тебе? — спросила недружелюбно.
— Тетка Матрона, возьмите моих на пару дней, — замолила Ритха.
Соседка подслеповато глянула вниз. Там стояли две малышки, поджимая пальцы босых ног, а между ними сидел белый худой кот с подранным ухом.
— Опять отец запил?
Ритха кивнула, уголком рукава стерла набежавшую слезу. Отец был хорошим, добрым, но после того, как зашибло маму, и она умерла, резко сдал. Начал пить.
Ритха боролась. Подрабатывала, где можно. Только отцу становилось хуже. Он начал продавать вещи из дома. Перестал искать работу. Приходил пьяный. Орал, ругался, что дома жрать нечего. Пару раз пытался руку поднять на Ритху, и та сбегала с мелкими, пряталась у соседей.