Анди. Сердце пустыни
Шрифт:
— А ты, — она оглядела пухлого парня, поморщилась. Ветер сомневался. Пел об озере, ставшем болотом, но Анди посчитала, что воду можно очистить, — готовься. Через пару дней отправишься со мной. Надо кое-кого навестить.
— Жарк, — подозвала слугу, — принимай к себе. Вместе со мной в Валию пойдете. А там посмотрим, что из него выйдет.
Эпилог
Стоять напротив сотканного из песка лица было жутковато, особенно учитывая, что лицо было размером с дом. Но Анди терпела и не морщилась, когда вылетающие
Девушка повыше натянула платок, думая о том, что сегодня песок разошелся и ткань почти не защищает. Она не могла припомнить, когда Мать еще гневался столь бурно. Нечего и думать о том, чтобы возражать или оправдываться. Орать против ветра — дурное занятие. Только песка наглотаешься.
— Ты-ы-ы-ы!!! — шипело, рыча, над барханами.
Анди расставила пошире ноги, чтобы не снесло от очередного гневного ора. Внезапно в открытом рте Матери мелькнул темный силуэт. Девушка резко присела, над ее головой пролетел, задрав в небо длинные мосластые ноги, верблюд. Анди на мгновение поймала ошалелый взгляд его выпученных глаз — голова прошлась над ней, едва не задев, и животина скрылась из виду в клубящейся вокруг тьме.
Анди стиснула зубы. Ну сколько орать-то? Она уже успела узнать все о своей гиблой родословной. О том, что нет у нее ни совести, ни мозгов. И что многоножка и та благодарнее будет. Наслушалась… на всю жизнь вперед. Вобравшая в себя память сотен народов пустыни, Мать ругалась красочно, с задором, еще и на разных языках. И Анди со вздохом заняла прежнюю позицию, чтобы еще раз выслушать о своей глупости — поменять расположение Матери на процесс детозачатия. Ни стыда, ни совести! Тело бренно, а некоторые ставят удовольствие вперед всего!
— С ней точно все в порядке будет? — обеспокоенно спросил Жарк, смотря на расползающееся по небу темное пылевое облако. Где-то там, в центре, где клубились вихри, сверкали молнии, давно скрылась из вида крохотная фигура.
— Не переживай, — с акцентом, путая слова, ответила нудук, — Анди сильная. Справится. В худшем случай Мать ее убьет, но привязать к себе можно лишь добровольно. Они договорятся.
Жарк охнул — ничего себе «не переживай». А если эта их Мать всерьез осерчает? Надо было, как он вчера предлагал, взять его крови и задобрить эту их богиню. Может, и смилостивилась бы уже.
Он подтянул платок — ветер задувал песок даже сюда, на край скалы. Обернулся. Поморщился. Так и есть. Стоит дурень, разинув рот на пылевую бурю. Вот же… дебилушка.
— Пасть закрой, — отклонившись назад, рявкнул Жарк. Пристукнул снизу по челюсти. Парень клацнул зубами. Моргнул ошалело.
— И платок натяни, — посоветовал Жарк своему
Нудук понятливо хмыкнула. Посмотрела одобрительно. Наклонившись, громко, перекрикивая ветер, предложила:
— Я могу пробудить его кровь.
Жарк задумался. Заманчиво, конечно. Но как оно там сложится с кровью, одни темные знают. Не станет ли увалень, кем-то опасным? Пока он дурной, но безвредный, а кем будет после ворожбы?
— Спрошу у Анди. Это ее ученик. Пусть сама решает, — крикнул в ответ Жарк. Обернулся, пригрозил: — Будешь дурить, оставлю в племени. Пусть из тебя человека сделают.
Парень мертвенно побледнел, торопливо вытащил платок из кармана, принявшись заматываться на манер деревенской бабы.
Стоящие рядом троглодки засмеялись. Жарк воздел очи к желтому, от расползающейся бури небу.
Повернулся. Надавал по дурным рукам. Рявкнул:
— Хватит меня позорить! Делай, как у меня. Понял?
Глаза парня увлажнились. Он подозрительно хлюпнул носом, но послушно принялся выпутываться из платка и завязывать, как положено.
— Строгость наставника — успех ученика, — одобрительно проговорила нудук, и Жарк польщенно заулыбался.
— Ну что вы. Какой наставник? Так, присматриваю помаленьку, — возразил он, горделиво одергивая халат.
Нудук внезапно подняла руку. Рявкнула что-то на местном, и троглоды дружно бросились на камни. Жарк замешкался лишь на мгновенье, чтобы дернуть подопечного вниз. Упал, вжимаясь животом в нагретую скалу. Сверху взвыло, ударило звуковой волной по ушам, пронесся порыв, пытаясь содрать одежды, и Жарк иступлено забормотал молитву, пальцами впиваясь в расщелину. Бахнуло, точно разом взорвались сотни бутылки с вином. И наступила оглушающая тишина.
— Все! — объявила нудук, вставая и отряхиваясь.
Жарк вставать не спешил. Поднялся на четвереньки, оглядывая окрестности. Небо быстро очищалось, сквозь уходящие на глазах пылевые облака уже проглядывало солнце.
— Вот! — заорал Жарк, указывая на крошечную фигурку внизу. — Там! Жива!
— Верблюдов туда, — приказала нудук.
Апольярд помог подняться Жарку.
— Господин Жарк, — спросил парень, отряхивая его одежду от песка, — вы меня правда здесь оставите?
— Я тут подумал, — произнес мужчина, не сводя глаз с фигурки внизу, — зови меня господин наставник. Зря что ли я с тобой мучаюсь. И да, начнешь дурить, оставлю. Не переживай, они людей уже давно не едят.
Поль побледнел. Вытер мокрый от пота лоб.
— Я же их не понимаю! — взмолился.
— Ничего. Научишься. У них простой язык.
— Но что я здесь есть буду? — лихорадочно принялся бормотать Поль. — Ни пирогов. Ни кренделей. Даже пряников нет. И по скалам этим ползать каждый день. А жара какая? Тело точно плавится.
— Не о том думаешь, — одернул его Жарк, — думай лучше, чем перед хозяином оправдываться станем за то, что опоили и дома оставили.
— Так ведь леди Анди сказала, что иначе его тут убьют. Мать эта очень ревнивая и потому путь в пески ему заказан.