Андо
Шрифт:
— Ты ещё не готов читать это, — сказал Вершитель, поднимая книгу. — Пока.
— Отдай книгу! — Андо попытался активировать свои символы, но Вершитель опередил его. Он выставил ладонь, и пять символов на его руке вспыхнули одновременно, создавая невидимую стену между ними.
— Даже не пытайся, мальчик, — спокойно сказал он. — У тебя три символа, у меня — пять. Ты думаешь, это случайность, что мы обладаем схожими силами?
Он достал из кармана маленький осколок, похожий на тот, что врос в руку Андо, только меньше.
— Держи. Подарок. — Он
Вершитель повернулся к трещине в стене, через которую он появился.
— Ты думаешь, что готов к Башне, — сказал он, не оборачиваясь. — Но она разрушит тебя, как разрушила многих до тебя.
И прежде чем Андо успел что-то ответить, Вершитель шагнул в трещину и исчез вместе с Фантомной Книгой.
Осколок в руке Андо отозвался болезненной пульсацией. Он посмотрел на второй, меньший осколок, который дал ему Вершитель. Тот был холодным и тусклым, но внутри, в самой глубине, мерцал слабый голубоватый свет.
В этот момент пространство вокруг задрожало. Кристаллы на стенах начали вспыхивать и гаснуть, словно в агонии. Лабиринт Воспоминаний разрушался.
— Что происходит? — в панике воскликнул Андо, озираясь.
Он услышал тихий шорох позади и обернулся. Пожиратель Памяти, который, казалось, был уничтожен, снова собирался воедино. Но теперь его форма была иной — более человекоподобной, более осязаемой. Существо обрело подобие лица, но не одного — сотни маленьких лиц проступали и исчезали на его прозрачной поверхности.
— Я не звал вас, — сказало оно голосом, состоящим из тысячи шепотов. — Но теперь вы знаете. И забыть не получится.
Его тело дрожало от множества голосов, каждый из которых знал кусочек правды, но ни один — всей картины целиком.
— Ты… Хранитель Памяти? — спросил Андо, чувствуя странное благоговение перед этим существом.
— Я тот, кто помнит, — ответило существо. — Каждую мысль. Каждое знание. Каждую правду и ложь, произнесённую в этих стенах.
Оно подошло ближе, и Андо заметил, что может видеть сквозь него — словно его тело было соткано из полупрозрачных кристаллических пластин, между которыми плавали странные символы и образы.
— Мне нужно найти моих друзей, — сказал Андо. — Они здесь, в артефакте. И мне нужна помощь.
Хранитель Памяти медленно кивнул.
— Они проходят свои испытания. Каждый встречается с тем, что больше всего боится признать.
— Могу я увидеть их? — спросил Андо.
— Смотри, — существо взмахнуло рукой, и стены комнаты стали прозрачными, превратившись в огромные экраны.
На них Андо увидел своих друзей, каждый из которых находился в своём ментальном пространстве.
Хоп стояла в странном зале, напоминающем перекрёсток множества дорог. Каждая дорога начиналась тропинкой и заканчивалась оборванным мостом. Вокруг неё кружились призрачные фигуры — мужчина и женщина, их лица были размыты, но что-то в них казалось смутно знакомым.
— Почему ты нас бросила? — спрашивали
Хоп в отчаянии опустилась на колени.
— Я не помню вас! — кричала она. — Я не виновата, что не могу вспомнить!
Призраки приближались, их голоса становились громче, обвинительнее.
— Ты боишься, — говорили они. — Боишься, что мы не такие, как в твоих фантазиях. Боишься разочароваться.
Хоп закрыла уши руками, но голоса проникали сквозь пальцы.
— Да! — наконец закричала она. — Да, я боюсь! Боюсь, что вы бросили меня намеренно! Боюсь, что вы не любили меня! Боюсь, что если найду вас, то разрушу ту мечту, которая помогала мне жить все эти годы!
Призраки замерли, а затем начали таять, их голоса стали тише.
— Правда, — прошелестели они. — Наконец-то правда.
Марк находился в огромной галерее, стены которой были увешаны портретами. На каждом портрете — лицо искателя, погибшего под его командованием. Их глаза следили за ним, обвиняли, требовали ответа.
— Вы погибли из-за меня, — говорил Марк, глядя на портреты. — Я знаю это. Я не был достаточно хорош как лидер.
— Нет, — вдруг ответил один из портретов, молодая женщина с печальными глазами. — Ты не был достаточно хорош как человек. Ты так боялся привязаться к нам, что держал дистанцию. Ты стал холодным, расчётливым. Ты забыл, что значит быть человеком.
Марк отшатнулся, но другие портреты подхватили:
— Ты не позволяешь себе горевать. Не позволяешь себе любить. Ты спрятался за долгом и ответственностью.
— Неправда! — воскликнул Марк, но его голос дрогнул.
— Правда, — отозвались портреты. — И ты это знаешь.
Марк опустил голову, и впервые за много лет его глаза наполнились слезами.
— Да, — прошептал он. — Я боюсь привязываться к людям, потому что каждый, кто был мне дорог, умирал. Я боюсь, что если полюблю этих детей — Андо, Хоп — то и их потеряю. Поэтому проще оставаться командиром, чем другом или отцом.
Лица на портретах смягчились, их взгляды стали менее обвиняющими.
— Наконец-то, — шепнули они. — Ты признал это.
Ника оказалась в огромной лаборатории, заполненной странными приборами и механизмами. Но ничто здесь не подчинялось законам физики — жидкости текли вверх, огонь замерзал, металл плавился от прикосновения. Её рациональный, аналитический ум отказывался принимать то, что видели глаза.
— Это невозможно, — бормотала она, хватаясь за голову. — Это нарушает все законы природы!
— Только те законы, которые ты знаешь, — ответил голос из ниоткуда. — Но вселенная больше, чем твои знания.
— Я учёная! — воскликнула Ника. — Я верю в то, что можно измерить, доказать, проверить!
— И поэтому ты боишься, — продолжал голос. — Боишься столкнуться с тем, что не укладывается в твою систему. Боишься признать, что есть вещи за пределами понимания.
Ника смотрела, как книги летают по комнате сами по себе, как из пустоты рождаются странные цветы, как время течёт то вперёд, то назад.