Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.
Шрифт:
1955
21. ПОЛЕТ
Поднявшись с гулом, свистом, воем,
Пугая галок, как дракон,
К волнистым облачным сувоям
Помчалась груда в десять тонн.
Ревут турбины в спешке дикой,
Чтобы не ухнуть в пустоту,
Чтобы дюралевой, безликой
Не пасть громаде в пропасть ту.
А в пропасти, забывши прятки,
Футбол, лапту, учебник,
Следят за чудищем десятки
Восторженных ребячьих глаз.
– Эх, вот бы так!.. Вот шпарит ловко!
– Быть летчиком-или никем!..
И завтра не одна головка
Уйдет в долбежку теорем.
А я? – Молчит воображенье,
Слух оглушен, а мысль – как лед:
Мне отвратительна до жженья
Карикатура на полет.
Не так! не то!.. И даже птицы
Мечту не удовлетворят:
Ее томит, ей страстно снится
Другая форма и наряд.
Таким не стать мне в жизни этой,
Но предуказан путь к тому,
Чтоб превратиться в плоть из света,
Стремглав летящую сквозь тьму.
Прозрачными, как слой тумана,
Прекрасными, как сноп лучей,
Купаться в струях океана
Воздушных токов и ключей.
Со стихиалями бездонных
Небесных вод – играть вдогон,
Чтоб были дивно просветлённы
Движенья, голос, смех и звон;
С веселой ратью Ирудраны,
Зигзагом небо осветя,
Лить дождь на жаждущие страны,
Все осязая, как дитя;
И, как дитя на сенокосах
С разбега прыгает в копну,
Скользить по облачным откосам
В бесплотно-синюю волну.
Грядущее, от изобилья
Своих даров, мне знанье шлет,
Что есть уже такие крылья
И будет вот такой полет.
1955
22. ОРЛИОНТАНА
Играя мальчиком у тополя-титана,
Планету выдумал я раз для детворы,
И прозвище ей дал, гордясь, – Орлионтана:
Я слышал в звуке том мощь гор, даль рек, – миры,
Откуда, волей чьей созвучье то возникло?
Ребенок знать не мог, что так зовется край
Гигантов блещущих, существ иного цикла,
Чья плоть – громады Анд, Урал и Гималай.
Милльонолетний день их творческого духа,
Восход их и закат уму непредставим;
Звучал бы сказ о них пустынно, бледно, сухо,
И мерк бы в их краях сам горний серафим.
Величьем их дыши, на дальний фирн взирая
Из сумрачных долин в безмолвьи на заре,
Когда воочию ложится отблеск рая
На
Когда любой утес горит как панагия,
Торжественный туман развеяться готов –
И зримо в тех мирах свершают литургию
Первосвященники вершин и ледников.
Тогда ты вечен. Ты – в бессмертьи, за порогом,
Как в предварении непредставимых прав,
Присутствуешь ты сам при их беседе с Богом,
Ничтожное презрев, царицу-смерть поправ.
1955
23
Если вслушаешься в голоса ветра,
в думы людей и лесных великанов,
тихо рождается гармоничное эхо
в глубине сердца.
Это – не свет, не звук. Это –
мир, прошедший сквозь тебя и преображенный;
миф, рождающийся в миллионах сердец,
рассудком неуловимый;
лоно религии, еще не нашедшей
ни заповедей, ни пророков.
Время! Не медли!
Будут пророки,
воздвигнутся храмы,
необычайнейшие,
чем всё, что было…
Время! Не медли!
Он будет зовущим, этот завет,
как пики бора на склоне неба;
мудрым, как вековые камни великих народов;
устремленным, как белые башни;
добрым, как тепло очага;
многолюдным,
как праздничный гул стадионов,
и веселым, как детские игры.
Время, не медли!
Он будет прекрасным,
как вишни, осыпанные весенним цветом.
– Время! Не медли!
1950
ГЛАВА 18
БОСИКОМ
Цикл стихотворений
1
Из шумных, шустрых, пестрых слов
Мне дух щемит и жжет, как зов,
Одно: бродяга.
В нем – тракты, станции, полынь,
В нем ветер, летняя теплынь,
Костры да фляга;
Следы зверей, следы людей,
Тугие полосы дождей
Над дальним бором,
Заря на сене, ночь в стогу,
Посвистыванье на лугу
С пернатым хором.
Быть может, людям слово то,
В речь обыденную влито,
Напомнит даже
Совсем другое: тайный лаз,
Угрюмый взгляд свинцовых глаз,
Нож, ругань, кражи…
Ну что ж! В бродяжье божество
Любовно верить никого
Я не неволю,
Слоняюсь только да слежу
Сорок, стрижей, ручей, межу,
Курганы в поле.
Безделье? Нет. Труд был вчера
И будет после. Но пора