Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.
Шрифт:
Раскрыл гигантские ворота
Для вольного круговорота
Буранов, пург и снежных гроз.
19
Он помогал нам той же мерою
И к тем же страшным гнал победам,
Каким явился нашим дедам
В бессмертный год Бородина…
Кто опровергнет это? Верую,
Что страстная судьба народа
С безумной музыкой природы
Всечастно переплетена!
20
Когда
К кремлевским башням в сорок первом,
Когда сам воздух стал неверным,
От канонад дрожать устав,
Когда, в отчаяньи, заранее
Народ метался по вокзалам –
Не он ли встал морозным валом
У обессилевших застав?
21
Он встал, морозным дымом кутаясь,
Сильней всех ратей, всех оружий,
Дыша неистовою стужей,
Врагу – погибель, нам – покров…
Нефть замерзала. Карты спутались.
Сорвался натиск темных армий…
Над свитками народной кармы
Лишь он маячил – дух снегов!
22
В былые дни над лукоморьями,
По немеречам, рвам, полянам,
Не он ли грезился древлянам
Как хладом свищущий Стрибог?
Он правил ветреными зорями,
Аукал вьюгой у костра нам,
И в чистом поле под бураном
Его любой увидеть мог.
23
Нас, сыновей кочевья вольного,
Он любит странною любовью.
Он наших предков вел к низовью
Размашистых сибирских рек;
В суземах бора многоствольного
Костры охотников он любит,
Он не заманит, не загубит,
Он охраняет их ночлег.
24
Но если даль вскипает войнами
И в вихревом круговороте
Свободный цвет народной плоти
В бою ложится под палаш –
Ветрами, вьюгами, сувоями,
Встает он русским в оборону;
Его мирам, державе, трону
Есть имя тайное: Ахаш.
25
Он вывел нас. Когда морозные
Открылись утренние дали,
Мы, оглянувшись, увидали
С лесистых круч береговых,
Как ярко-ярко-ярко-розовой
Порфирой озеро сверкало
И мрели льдистые зеркала –
Гробница мертвых, путь живых.
26
В потемках ночи, от дивизии
Мы оторвались. Только трое –
Не командиры, не герои,
Брели мы, злобясь и дрожа.
Где отдохнуть? Достать провизию?
Мороз… бездомье… скудный завтрак.
И мы не думали про “Завтра”
У фронтового рубежа.
27
Но
Блиндаж, стволы “катюш”, окопы,
Геройский марш в полях Европы
До Bradenburger Tor* – забудь:
В другом, вам незнакомом хворосте
Уже затлелся угль поэмы,
И губы строф железно немы
Для песен, петых кем-нибудь.
–––––––-
* Бранденбургские ворота (нем.).
–––––––-
28
За небывалой песней следую
По бранным рытвинам эпохи.
Воронки… Мрак… Вверху – сполохи
Да туч багровых бахрома,
Но вещим ямбом не поведаю
О зримом, ясном, общем, явном,
Лишь о прозреньи своенравном
Превыше сердца и ума.
29
Зачаток правды есть и в надолбах,
Упорным лбом шоссе блюдущих,
В упрямстве танков, в бой бредущих,
В бесстрашной прыти муравья,
Но никогда не мог я надолго
Замкнуться в этой правде дробной:
Манил туман меня загробный
И космос инобытия.
30
Немного тех, кто явь военную
Вот гак воспринял, видел, понял;
Как в тучах ржут Петровы кони,
Не слышал, может быть, никто;
Но сладко новую вселенную
Прозреть у фронтового края,
И если был один вчера я, –
Теперь нас десять, завтра – сто.
31
А ночь у входа в город гибели
Нас караулила. Все туже
Январская дымилась стужа
Над Выборгскою стороной…
Нет никого. Лишь зданья вздыбили
Остатки стен, как сгустки туши –
Свои тоскующие души,
Столетий каменный отстой.
32
Как я любил их! Гений зодчества,
Паривший некогда над Римом,
Дарил штрихом неповторимым,
Необщим – каждое из них;
Лишь дух роднил их всех, как отчество
Объединяет членов рода;
Так пестроту глаголов ода
Объединяет в мерный стих.
33
Все излученья человеческих
Сердец, здесь бившихся когда-то.
Их страсть, борьба, мечты, утраты,
Восторг удач и боль обид
Слились в единый сплав для вечности
С идеей зодчего: с фронтоном,
С резьбой чугунной по балконам,
С величием кариатид.
34
И вот теперь, покрыты струпьями
Неисцелимого распада,
Огнем разверзшегося ада
До самых крыш опалены,
Они казались – нет, не трупами –
Их плоть разбита, лик разрушен –