Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
Буфетчик, который, похоже, за отсутствием клиентов работал здесь и поваром, и за официанта, вышел, шаркая ногами.
Я осмотрелся внимательнее, изучая театр предстоящих действий. Слева, за полуотдернутой занавеской, дверь в другой зал, побольше, сейчас пустой и полутемный, с небольшой эстрадкой у стены. Там, очевидно, и дают представления по уик-эндам. Больше ничего примечательного. Окна маленькие, зарешеченные, под самым потолком. Опыт научил меня обращать внимание на такие детали.
Неожиданно похоже на духан моего друга Резо, только там у него имитация под старину, а здесь
Теперь можно обратить должное внимание и на женщину, раз я собрался сыграть роль «искателя приключений».
Либо она очень уверена в себе, либо отвыкла в своих заграницах от советских реалий, плохо представляет, каково в Москве с преступностью. Явилась одна в подозрительное место, в глухом переулке, осталась наедине с незнакомым мужчиной и совсем не нервничает.
А ведь хороша, ей-богу, хороша. Лет 25–28 на вид или около этого. По здешним меркам — выше среднего роста, не худая, скорее наоборот, как говорится, «в теле», но при этом стройная и подтянутая, губы и глаза почти не накрашены, густые пепельные волосы подстрижены в «каре», едва прикрывающее уши. Сидит, опустив глаза на стакан, из которого только что сделала длинный глоток.
Очень похоже на сюжет кого-то из импрессионистов. «Абсент», кажется. Только дама там потаскана и стара, а эта — совсем напротив. С моей позиции видно, что край модного, по-европейски короткого и с разрезом платья приоткрывает округлое колено в светло-коричневом… Да, фильдеперсовом, так это здесь называется, чулке. Блестящие черные ботинки на шнуровке до середины тугой голени.
В профиль да в неярком керосиновом свете большего не разглядеть.
Вот еще что — на пальце правой руки что-то поблескивает. Обручальное кольцо, а может, просто перстень.
Непонятно только, каких она кровей — русская из эмигрантов, латышка или остзейская немка? По нескольким словам догадаться трудно, но акцентик улавливается.
Внешний осмотр занял несколько секунд. Гораздо меньше, чем рассказ о нем. Вывод — познакомиться не проблема. Тип чувственной женщины, готовой к приключениям. Даже сторонний наблюдатель, окажись он здесь, не удивился бы моему поползновению, тем более что и сам я выглядел мужчиной легкомысленным, падким на «вечерних бабочек».
Куда сложнее было бы работать, окажись моей партнершей дамочка типа «синий чулок» или краснеющая от любого мужского взгляда институтка.
А эта явно ждет встречи, только вот подхожу ли я под нарисованный в ее воображении типаж или же нет?
Вошел в кафе я с ней практически одновременно, настоящий связник так бы не поступил, сначала выждал, осмотрелся. И вообще вид у меня слишком броский для тайного агента-связника. Главное — рост неподходящий. В здешней системе измерений — 11 вершков. Подразумевается — сверх двух аршин. Дюйм в дюйм с государем Николаем Первым (Павловичем). С таким ростом только в кавалергардах или кирасирах служили. Конкретно я — исходя из возраста и типа лица — мог до революции быть не иначе как гвардейским офицером.
Слава богу, теперь здесь за это не расстреливают, но все равно смотрят косо. Если ты офицер, то отчего не уехал на Юг, а если не уехал, то
Так что женщина меня должна принять все же за ухажера, брезгующего проститутками, но готового соблазнить «порядочную женщину».
Я выпил половину стограммовой рюмки, неторопливо жевал в меру солоноватый балык, демонстрируя безразличие к окружающему, она потягивала свое вино, тоже как бы не замечая моего присутствия, но пару брошенных искоса взглядов я все же поймал. Психологически у женщины трудная ситуация.
Сидеть с каменным лицом и одновременно пить вино вроде бы глупо, а начнешь смотреть по сторонам, непременно наткнешься на взгляд чужого мужчины, который может принять это за приглашение к действию…
Но и мне для завязки знакомства нужен какой-то нетривиальный прием. Совершенно не похожий на то, что может предпринять как ожидаемый связник, так и гэпэушный филер.
Например… Женщина держала свой стакан на уровне подбородка, обхватив его у основания лишь большим и средним пальцами. Я собрался с силами и внезапно посмотрел ей прямо в глаза особым образом, когда она все-таки подняла голову, устав от неподвижности своей позы.
Стекло, ударившись о край стола, зазвенело тонко и жалобно.
— Ох, простите, я не хотел… — и, выхватив из кармана платок, принялся вытирать лужицу вина, уже готовую пролиться со стола ей на колени.
На звон разбитого стакана из двери в кухню выглянул буфетчик. — Получите за посудинку. И новый бокал вина даме. Того же самого или..? Извините, что там у вас было? — обратился я к ней.
— Мадера… — еще не придя в себя, тихо ответила женщина.
— Одну мадеру…
Восточный человек невозмутимо поставил на столик отнюдь не бокал, а такой же тонкий, с морозным рисунком стакан, налитый до золоченой риски по краю, бросил в отвисший карман куртки очередной целковый и снова исчез, чтобы принести наконец даме ее яичницу.
Я со своей недопитой рюмкой, вполне естественно, подсел за столик к женщине.
Она еще несколько секунд молча и будто бы с недоумением смотрела на темно-золотистое, как хороший чай, вино. Все произошло как-то слишком стремительно, и дама пыталась понять, что же здесь случилось, но получалось у нее плохо. Я догадывался, что ей хотелось бы встать и уйти от того непонятного, что принес с собой странный человек в безвкусном костюме.
Но расчет был правильный — любопытство оказалось сильнее. И голод тоже.
— Извините, — сказала она, быстро отделила вилкой (держа ее в левой руке) и съела несколько кусочков пузырящейся и шкварчащей яичницы с колечками деревенской колбасы. Действительно наголодалась в дороге. Сделала не по-женски длинный глоток вина. Промокнула губы салфеткой.
— Ведь это я уронила стакан. Почему же вы просили у меня прощения и сами заплатили?
Да, акцент у нее скорее всего прибалтийский, но это может быть просто оттого, что долго там живет, часто говорит на местном или нарочито ломаном, чтобы лучше быть понятой аборигенами, русском языке. Со мной тоже такое бывало.