Андрей Кожухов
Шрифт:
Он хотел узнать все подробности о положении дела ее мужа и спросить, не может ли он быть чем-нибудь полезен.
Зина догадывалась, о чем он думает. Ей нечего было сообщить Репину о своем деле - оно не двигалось с места, но ей хотелось потолковать с адвокатом наедине. Нужно было заняться делом сестер Поливановых. Их согласны были выпустить на поруки после двух лет тюремного заключения, так как не было никаких доказательств их вины. Необходимо было тотчас же найти двух хороших поручителей, потому что девушки, как сообщали, очень слабого здоровья. Зина надеялась, что Репин возьмет
Из столовой доносились веселые голоса и смех молодежи. Жорж заспорил с Криволуцким о любимом предмете профессора, утверждавшего, что, пока вся масса русского крестьянства не превратится в пролетариат, подвластный игу капиталистов, до тех пор нет надежды на рабочее движение в России.
Жорж вел спор, а остальные двое слушали: Таня - с сосредоточенным вниманием новичка, стараясь вникнуть в глубокомысленные разглагольствования профессора; Андрей - с любопытством, наблюдая этот новый тип ученого доктринерства*. От времени до времени он предлагал вопросы Криволуцкому, предоставляя, однако, своему другу главную роль в споре. Жорж был блестящий полемист, и его замечательная память позволяла ему запоминать все подробности длинных речей своего оппонента. Андрей вставил несколько слов, но интерес к разговору быстро охладел у него; в нем не было этой распространенной среди русских страсти к спорам, в которую выливается их не находящая себе нормального выхода энергия.
* Доктринёрство - рассуждение, основанное на отвлеченных, нежизненных положениях, нежелание считаться с требованиями действительности, здесь Криволуцкий является представителем буржуазного толкования марксизма, доктринерски извращающим подлинное, жизненное учение Маркса о роли пролетариата в развитии революции
Он обрадовался, когда Зина, окончившая конфиденциальный* разговор с адвокатом и, очевидно, довольная его результатами, появилась в дверях. Репин следовал за ней.
* Конфиденциальный доверительный, секретный, не подлежащий разглашению
– Ну что, как обстоят дела?
– спросил он споривших.
– Порешили уже судьбы России или что-нибудь осталось еще под сомнением?
Поперечная складка - признак неудовольствия - появилась на лбу у Жоржа, прежде чем он мог сдержать свою досаду. Он не любил этого шутливого тона. Андрей, напротив, был очень доволен и объяснил Репину, в какой тупик загнал Россию его ученый друг.
Явились новые гости - Орест Пудовиков, литератор, со своей женой - и дали иное направление разговору. Но Андрей не принял в нем участия. Он присоединился к Зине и Тане.
– Помогите мне удержать ее с нами еще немного, - обратилась к нему Таня.
Теперь, когда Зина собиралась уходить, девушке пришло в голову, что ее спокойствие было результатом
– Разве вам пора уходить, Зина?
– спросил Андрей.
– Ведь еще очень рано.
– Мне еще нужно зайти в Басков переулок.
– Вы можете сделать это завтра утром. Посидите еще немного, - упрашивала Таня, взявши Зину за талию и ласкаясь к ней с грацией котенка.
Зина засмеялась коротким тихим смехом, придававшим ей большую прелесть. Как можно было остаться! Она должна была ровно в половине одиннадцатого встретиться в Басковом переулке с тюремным сторожем, который приносил письма от политических заключенных, находящихся в одном из казематов.
– Нет, голубушка, - сказала она, целуя оживленное личико Тани, просительно поднятое к ней, - я не могу отложить этого на завтра, иначе я сама бы посидела еще с вами. Я зайду в субботу днем, - прибавила она, - а теперь я должна бежать.
Она ушла, улыбнувшись им еще раз на прощание в дверях. Казалось, что ее присутствие приподнимало на более высокий уровень все окружающее. Вид мужественно переносимого глубокого личного горя настраивает души на более возвышенный тон. Таня и Андрей почувствовали себя сближенными общим чувством симпатии к Зине.
– Вы давно знакомы с Зинаидой Петровной?
– спросил Андрей.
– Я в первый раз встретилась с нею, когда она убежала из тюрьмы. Но только с тех пор, как она поселилась в Петербурге, я хорошо с ней познакомилась и поняла, какая это женщина!
– восторженно сказала Таня.
– Мне нельзя будет так часто видаться с вами, Татьяна Григорьевна. Но я пришел сюда с надеждой, что уйду, если возможно, вашим другом, - сказал Андрей, доверчиво глядя ей в глаза.
– Вы не обидитесь моей самоуверенностью?
– Совершенно напротив, - ответила девушка серьезно.
– Спасибо. Так давайте же прежде всего поговорим толком, - сказал Андрей.
Он оглянулся вокруг и, найдя удобный уголок, предложил ей сесть в кресло, а сам поместился на стуле около нее.
– Вы для меня далеко не чужая, - продолжал Андрей.
– Могу сказать, что я был почти знаком с вами раньше, чем мы встретились. Жорж очень много говорил о вас, и очень красноречиво, уверяю вас.
Таня слегка покраснела, почувствовав досаду на себя, и рассердилась на Андрея. Ее доброе чувство к новому гостю исчезло сразу.
– Я вам отомщу за ваш комплимент, - сказала она, - потому что я слышала о вас, наверное, гораздо больше, чем вы обо мне, и от многих людей. Так что мои сведения разностороннее ваших.
– Тем лучше, - сказал Андрей, - это мне даст право требовать возмездия.
Девушку не могло смягчить такое хладнокровие собеседника. Она наморщила слегка свой чистый, гладкий лоб, на котором ни заботы, ни горе еще не наложили следов. Она привыкла встречать покорную почтительность у молодых людей и не собиралась делать исключения для человека, в сущности, совершенно чужого. Она пожалела, что с самого начала не поставила себя с ним на более официальную ногу.