Андрей Миронов
Шрифт:
Драматург и сценарист Михаил Рощин:«„Самое главное – обаяние“, – говорят американцы. Этого самого главного у него было – море. Его обожали девушки. Чистые, милые, юные девушки, провинциальные школьницы, Татьяны Ларины, присылавшие ему безумные письма. Он являл для них собою Героя Любви, отважного и нежного, не мужлана, но мужчину, юного, тонкого и всепонимающего, идеально гармоничного, доброго, лёгкого и верного, а не легковерного. Ироничного, но не циника. Умного, но не чересчур, не сухаря. Всегда весёлого, всегда неотразимого. Доброго… Вот-вот – доброго. Юные девушки – ещё дети, а дети больше всего любят добрых».
Актёр и режиссёр Михаил Козаков:«Андрей Миронов, Андрюша привносил в нашу задёрганную и тревожную
Режиссёр Алла Сурикова:«Андрей Миронов славился потрясающей собранностью, точностью и обязательностью, что в киношной среде чрезвычайная редкость. Один раз он летел на съёмки в Крым из Томска через Москву, больной, с температурой, едва живой. В Москве его, как водится, не встретили, билет на Симферополь наши администраторы ему не купили, и с чистой совестью Андрей мог бы отлежаться дома, полечиться в Москве… Когда же он прибыл на съёмочную площадку вовремя, но таким, каким его никто никогда не видел, я не сумела найти слов и, разряжая ситуацию, просто встала перед ним на колени».
Актёр Юрий Никулин:«Когда меня с ним только познакомили, я не мог относиться к нему иначе, чем как к сыну Мироновой и Менакера – актёров моей юности. Для меня они были эстрадные боги. И вот артистом стал их сын. Невольно смотрел на него по-особому. Сам же Андрей страшно не любил, когда о нём говорили как о сыне Мироновой и Менакера. Он бесился при этом и умолял: „Я прошу, не надо. Я просто Миронов, и всё, и никаких лишних разговоров быть не может“».
Актёр и режиссёр Александр Ширвиндт:«Он был премьером театра. Сейчас это слово ушло, ничего в голову, кроме слова министр, не приходит, а раньше в любом театре был премьер, первый артист. Андрей был премьером Театра сатиры».
Режиссёр Эльдар Рязанов:«Я никогда не видел Андрея злым. Видел его грустным, весёлым, огорчённым, озорным, озабоченным, лукавым, обиженным, сердитым, но не могу припомнить случая, чтобы он злился, чтобы говорил о ком-то с ненавистью, чтобы кого-то проклинал, чтобы на лице его было ожесточение. Когда его бесцеремонно обижали – а такое случалось, – глаза его становились беззащитными и растерянными. Злоба, агрессия, желчность были чужды его натуре.
Если откинуть его театральные и кинематографические роли, а взять только телевизионные выступления, где он представал без грима, то зритель мог составить об Андрее как человеке превратное суждение. На телевизионном экране элегантно двигался, легко танцевал, непринуждённо пел актёр, сознающий свою неотразимость, порой смахивающий на фата, фрачного героя, обаятельного бонвивана. И некоторые зрители отождествляли этот образ с сущностью самого Миронова. А в жизни Андрей был, пожалуй, полной противоположностью своему эстрадному персонажу. Он был застенчив, неуверен в себе, недоволен собой, невероятно деликатен, раним и очень добр. Хотя всё это не мешало ему в разговоре, в общении быть весёлым, остроумным, не лезть за словом в карман. Когда он бывал в ударе, то всегда оказывался душой компании, её эпицентром, вулканом, извергающим шутки, экспромты, остроты. Его юмор был заразителен, а рассказы, помноженные на блистательное актёрское исполнение, вызывали взрывы хохота. Но все эти качества его я обнаружил не сразу. После первых его ролей в кино и театре у меня как у режиссёра-зрителя сложилось впечатление, что Миронов – актёр с отрицательным обаянием. То, что он неимоверно талантлив, мне стало ясно сразу, но я, как говорится, в упор не видел его в образе положительного героя».
Актёр Лев Дуров:«Андрей по-настоящему вкалывал. Иногда мы одну и ту же сцену повторяли много раз. Он работал въедливо, кропотливо, выверяя каждую мизансцену,
Режиссёр Георгий Товстоногов:«Андрей Миронов – артист удивительной выразительности в понимании Станиславского, характерный артист при данных героя. Я сейчас вспоминаю совсем молодого, двадцатишестилетнего Миронова, когда он сыграл труднейшую роль классического репертуара – Жадова в пьесе Островского „Доходное место“ в постановке Марка Захарова. И в этой работе, и во всех остальных ролях ощущалось высокое владение сверхзадачей, чем граждански заряжен Миронов, в сочетании с обаянием и высоким мастерством. Он был (к сожалению, приходится применять этот беспощадный глагол „был“) большим Артистом. И вот за год до смерти я увидел интересную режиссёрскую и актёрскую работу Андрея Миронова – спектакль по пьесе Григория Горина „Прощай, конферансье!“. Он точно уловил замысел пьесы и увлёк за собой артистов».
Актёр и режиссёр Олег Табаков: «Актёрское начало доминировало в Андрее. Именно в нём он выражал себя наиболее естественно и полно. Актёрское – значит по своей природе коллективное. Андрей был человеком цеховым, и ему была свойственна цеховая солидарность. Фракций, групп, группок он избегал, как только мог, не участвовал ни в каких интригах, не знал зависти. Обращаясь к группе беседующих актёров, иногда спрашивают: „Против кого дружите?“ Так вот, Андрей всегда дружил „за“. Он бывал ироничен, порой даже язвителен, но всегда верен в дружбе и чужд всяческой возни вокруг нашего дела, нашей профессии, потому что всерьёз любил само дело».
Поэт и драматург Михаил Пляцковский:«Никогда не сумею забыть толпы людей, пришедших к театру, чтобы проводить в последний путь своего любимого актёра. Многие плакали. Так прощаются с родным, близким человеком. У него и была всенародная популярность, он при жизни был удостоен всенародной любви. А это может заслужить только очень талантливый человек, настоящая, состоявшаяся личность. Я знаю: будут идти на экранах киноленты с его участием, будет звучать по радио и на грампластинках его голос, который не спутаешь ни с каким другим. Не хочется говорить об Андрее, употребляя глаголы прошедшего времени. Он есть. Он с нами. Прекрасный, выдающийся актёр, наш современник, наш товарищ, человек-праздник».
Режиссер Театра сатиры Валентин Плучек сказал об Андрее кратко и очень емко:«Наше солнце».
Послесловие, или Замрите, ангелы!
Дом номер 22/2 на углу улицы Петровки и Рахмановского переулка, в котором сейчас находится Московская Городская Дума, был построен в конце двадцатых годов XX столетия для кооператива «Жиркость» – производителя революционной косметики и не менее революционной парфюмерии. Помните у Михаила Булгакова в «Собачьем сердце» профессор Преображенский спрашивает пришедшего на приём пациента:«– А почему вы позеленели? – Лицо пришельца затуманилось. – Проклятая „Жиркость“! Вы не можете себе представить, профессор, что эти бездельники подсунули мне вместо краски…»?
В этом доме родился Андрей Миронов. Здесь он жил до девятнадцати лет. А теперь он смотрит на нас со стены дома. Нет, не на нас, а выше и дальше. Губы плотно сжаты. В углах рта – горечь. Во взоре – безмолвный вопрос. Мне кажется, что Актёр спрашивает у Вечности: «Почему?»
Почему он ушел так рано?
Неужели прав один из героев Василия Шукшина, сказавший: «Вот, жалеют: Есенин мало прожил. Ровно – с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает»?