Андрей Рублев
Шрифт:
Николо, соблюдая вежливость, справился о здоровье семьи Саверия, обстоятельно интересовался торговыми делами, осторожно осведомился о нравах посадника и архиепископа, а потом рассказал о своем пребывании в Москве. Гость сокрушался, что его не пожелал повидать московский князь, хотя тому было известно, что Николо имел к князю устное повеление Тохтамыша.
Саверий, отвечая на вопросы, привычно ладонью гладил бороду, примечая, что Николо вкушает пищу, но редко прикасается к чаре с медом. Это невольно настораживало Саверия.
– Обижаться на князя Дмитрия тебе, Николо,
– А почему московский князь дозволил татарам сделать такое вероломство?
Саверий, утихомирив вспышку гнева, отпив меда, спокойно сказал:
– Донской ответит перед Господом за то, что не смог пресечь татарское злодеяние. Но была тому причина. Князь, собирая воинство, застрял в Коломне.
– Но князь не должен забывать, что Тохтамыш могущественный хан. Его воспитал и поставил ханом в Сарае сам Тимур Самаркандский. [10]
– Слыхал про такого.
– О нем весь мир знает! На всех наводит трепет его имя. Он повелитель вселенной! Меч справедливости!
– Но к нам в Новгородскую землю он не ходок.
10
Тимур Самаркандский – Тимур (Тамерлан) (1336–1405) – один из величайших завоевателей, происходил из отуреченного монгольского племени Барулас, по закону Чингисхана не мог иметь ханского титула и довольствовался званием «великого эмира». Своим местопребыванием избрал Самарканд. Предание гласило: если потревожить его останки, начнется страшная война. 16 июня 1941 г. в мавзолее Тимура начались раскопки. 20 июня, после вскрытия его гроба, мавзолей наполнился удушающим запахом, из-за чего работы пришлось отложить. В ночь с 21 на 22 июня 1941 г. антрополог М. Герасимов изъял останки Тимура из гробницы, которые были привезены в Москву. 20 декабря 1942 г. (в разгар битвы под Сталинградом) они были вновь захоронены.
Николо перекрестился от удивления и уверенно сказал:
– Услышите о его походе, так сами от страха встанете на колени. Воля Тимура – ураган, все уничтожает на своем пути. Его орды неисчислимы. И самая неодолимая сила в них – барласы. Подумать страшно, сколько он стран покорил и испепелил. Копыта его конницы пеленой пыли застилают дороги его походов, а после них в Самарканд годами идут караваны с завоеванными богатствами.
– С награбленными!
– Иезус Мария!
Николо приложил палец к губам, продолжал шепотом:
– Досточтимый Саверий, остерегайся так непродуманно говорить о великом Тимуре! Не забывай, что у него везде уши, а твои купеческие дороги тянутся и за грани Руси. Тимур мстителен. За неповиновение он приказал сжечь Хорезм, а Ургенч сровнять
– Ты меня, Николо, не стращай. Тимуру не ступить ногой на Новгородскую землю. Она под охраной Божьих глаз.
– Должен признать, что, побывав во многих иных землях, нигде не встречал более самоуверенных людей, чем новгородцы.
Николо замолчал. А Саверий решил поинтересоваться:
– Пошто вести о себе не подавал?
– В иных землях свои дела вершил. Тебе ли не знать, как извилисты торговые пути. Иной раз к ним и другие дела примешиваются. Нам, купцам, все дозволено. С торговыми замыслами можем сочетать и замыслы наших владык. Укажу одного новгородского купца.
– О ком говоришь?
– О купце Мохоногом. Знаешь его?
– Как не знать! Крестный моего сына! Он, как я знаю, в Византию меха повез.
– А оказался в Самарканде! С мягкой рухлядью до самого Тимура дошел.
– Господи! Неужли Венедим и впрямь осмелился на такое дело?
– Осмелился.
– Но изладил-то все втайне?
– Ему было так приказано!
– Кем?
– Вот об этом мне и надо узнать. Только ты можешь мне помочь с ним свидеться и убедить его быть со мной откровенным.
– А пошто у тебя такая надобность?
Николо кинул взгляд на окна и двери, а убедившись, что они закрыты, ответил:
– Имею на то повеление Тохтамыша.
– Понял!
– Прошу тебя, помоги мне свидеться с Мохоногим. Тебе это сделать легко.
– Просишь о сурьезном. Со скорым ответом на просьбу не торопи. Надо мне к делу с разумением подойти, сперва надо с Венедимом свидеться и исподволь обо всем разузнать. Может, никому не положено знать о его тайном странствии.
– В память старой дружбы, Саверий, не откажи в помощи. В долгу не останусь. Хан тоже воздаст тебе отблагодарение.
– Плевать мне на ханскую благодарность! Только из-за старой дружбы пустил тебя за свой порог. Думаешь, не догадываюсь, пошто ты возле хана? Церковь твоя тебе сие повелела.
– Все так, как сказал. Саверий, обнадежь, что окажешь помощь.
– Сказал уж, для сего время надобно. Чего торопишься. Аль блохи кусают?
– Хан ждет от меня вестей.
– А пошто ж тогда Тохтамыш тебя самого в Самарканд не посылает?
– Мне хочется жить! Небось и Мохоногий не поехал бы, да только ему кто-то приказал так поступить.
– Да кто?
– Не знаю.
Дверь в трапезную, распахнувшись, пропустила человека богатырского облика с копной русых волос. Войдя, он трижды перекрестился и, улыбаясь, подошел к Саверию, который при его появлении проворно встал на ноги в полной растерянности.
– Не ожидал со мной свидеться?
Засмеявшись, пришелец обнял Саверия, и они расцеловались, отвесив друг другу поясные поклоны. Все еще не оправившись от внезапного появления Венедима Мохоногого, Саверий сказал:
– Добро пожаловать, друже!
– Вижу на столе хлеб с солью.
– Гостя привечу из Рима.
Венедим ответил на поклон Николо.
– Садись! Медку отведай. Гость желанный.
Саверий торопливо налил из чаши мед в свою чару.
– А сам? – спросил Венедим.