Андрей Снежков учится жить
Шрифт:
Не глядя на Трошина, он спросил:
— Вы что, тут раньше работали?
— Да, бурильщиком. — Трошин ухмыльнулся. — Не веришь? А Хохлова Авдея Никанорыча знаешь?.. Так я у него в бригаде первую девонскую бурил.
— Кто не знает Хохлова! — проговорил паренек и опять заулыбался. — Его все нефтяники Второго Баку знают!
И, передавая Федору тормозной рычаг, он добавил, чуть покраснев:
— Смотрите, недолго. А то бурильщик скоро подойдет... Я-то ведь пока помбур.
— Какой забой? — спросил Федор.
— Семьсот
Бросив взгляд на циферблат индикатора веса, Трошин сказал себе: «Когда с машины слезал... тогда определил: доломиты проходят. Так и есть!»
Легонько подавая вперед бурильный инструмент, он нет-нет да и поглядывал на измерительный прибор. Но все было в порядке.
Придирчиво следя за собой, Федор с возрастающей радостью думал о том, что способность точно рассчитывать каждое свое движение, всегда безошибочно угадывать, не глядя на индикатор веса, какую породу дробит долото, какой груз прижимает его к забою, им совсем не утрачена и, значит, он может хоть завтра смело вставать к лебедке!
Паренек, все это время стоявший рядом с Трошиным, торопливо потянулся к рычагу.
— Отойдите в сторону! — крикнул он. — Бурильщик идет.
Уступая место, Федор оглянулся назад, ожидая встретить пожилого, умудренного большим жизненным опытом человека. Но какое было удивление Трошина, когда он увидел мальчишку, которому едва ли перевалило за восемнадцать: на его молодом, без единой морщинки лице задорным озорством сверкали рыжевато-темные глаза, а на округлых щеках пламенел здоровый румянец.
Бурильщик шел прямо на Федора, и во всем его уже возмужавшем, крепко сложенном теле чувствовалась большая сила.
Трошин еще раз посмотрел на бурильщика, и ему показалось что-то очень и очень знакомое в его лице. Их взгляды встретились, и здоровяк парень, взмахнув руками, чуть ли не бегом бросился навстречу Федору, до ушей осклабив в улыбке рот.
— Вот так встреча! — закричал он, хватая Трошина за руку.
— Неужели это ты, Егор? — оторопело проговорил Федор и тотчас вспомнил: еще в конце прошлого года Маша что-то писала о Егоре, о его работе на буровой.
— Так точно, товарищ лейтенант! Он самый — Егор Фомичев! — посмеиваясь, отрапортовал молодой бурильщик.
Трошин порывисто шагнул к нему, и они крепко, по-мужски пожали друг другу руки.
— Первую буришь? — спросил Федор.
— Можно сказать, первую. У Авдея Никанорыча всего три месяца бурильщиком работал, — прокричал Егор и осторожно, одним пальцем, прикоснулся к ордену Ленина на широкой груди Трошина. — За что получил?
— За форсирование Днепра в сентябре сорок третьего, — ответил Трошин и, наклонившись к Егору, добавил: — Пойдем на мостки, здесь ни черта не слышно.
— Иди, я сейчас, — кивнул бурильщик и направился к своему помощнику.
Через минуту Егор вслед за Трошиным вышел на мостки, и они уселись на трубы. Некоторое время молчали.
— Совсем? —
— Совсем! — Федор достал портсигар и, раскрыв его, протянул Егору. — Что ты меня томишь? Выкладывай, как у вас тут идут дела? — Он засмеялся. — Да смотри, подробнее обо всем!
Разминая между пальцами папиросу, Егор наклонил голову, подумал.
— Прямо с дороги? — спросил он. — Тут у нас столько нового! Столько буровых появилось... Про все и не расскажешь сразу! Да ты походи и сам увидишь. Одно прибавлю: наш промысел так разросся... ну, просто на удивление!
Трошин окинул Егора внимательным взглядом:
— Давно ли ты, Егор, мальцом к нам на двадцать седьмую бегал. Помнишь? Такой любознательный был. А теперь, посмотри-ка на него — бурильщик!
Егор в смущении потер ладонью лоб.
— Как семилетку окончил, тут же и подался в бригаду к Авдею Никанорычу вместе с отцом. А бригаду в Родники послали. Первую разведочную скважину бурили. Ни дорог, ни жилья, ни электроэнергии... Кругом лес, глушь. — Егор помолчал. — Говоришь, совсем приехал? Куда же собираешься?.. На какую работу?
— На буровую! Куда же еще!
— Соскучился?
— И не спрашивай! — Трошин положил на плечо Егора руку. — Не возьмете ли в свою бригаду? Хоть сегодня в ночь готов на вахту встать!
Егор вздохнул.
— Бурильщик нужен, да ты разве пойдешь к нам? — с горечью произнес он. — Тебе на самой лучшей буровой место найдется. Тебя сам Хохлов вместо любого бурильщика к себе возьмет. А у нас что? Бригада новая... Все больше молодежь зеленая. Плана не выполняем.
Егор замолчал и, скомкав окурок, бросил его под ноги.
Трошин повернулся к Егору.
— Сколько в бригаде комсомольцев и коммунистов?
— Четыре комсомольца. Коммунист один — мастер.
— Ого. Это уже сила! Ну и еще одного коммуниста считай... Я так думаю: вы просто плохо боретесь за честь бригады.
— Кого ты имеешь ввиду? Второго коммуниста откуда взял?
— На фронте я в партию вступил...
— Так ты это в самом деле? Правда, собираешься к нам в бригаду? — встрепенулся Егор, уставясь Трошину в глаза. — А не передумаешь? А то, может, к Авдею Никанорычу пойдешь? У него легче будет. Там все налажено...
Федор резко мотнул головой.
— У меня характер не такой. Не люблю, когда легко. Будем вместе вытаскивать бригаду.
— Значит, вместе? — и Егор протянул руку.
— Вместе! — засмеялся Трошин и встал.
Хотелось еще о многом расспросить Егора, а главное — надо было во что бы то ни стало узнать о Маше, но, как-то не решившись сразу начать о ней разговор, он собрался уходить.
До самого вечера бродил Трошин по промыслу. Он побывал и на буровых Хохлова и Саберкязева. И тот и другой приглашали Федора к себе работать, особенно долго уговаривал Авдей Никанорыч. Но Трошин отказался. Он уже твердо решил идти в молодежную бригаду.