Андрей
Шрифт:
До чего же это все надоело - опять не смог нормально сходить в магазин! Просто выйти из дому уже нельзя без приключений!
К скамейке, цокая каблуками по выщербленному асфальту, подходила дама. Она просила прикурить. Анжелой ее зовут, на пятом этаже она живет вместе с алкоголиком каким-то. Работает она медсестрой в больнице, а рань-ше подъезды убирала здесь. Помню я ее - в желтых перчатках для влажной уборки и с засунутым в ведро веником. Теперь это мадама целая, типа стиль-ная и утонченная, даже велосипедные прогулки с подругами своими, такими же толстозадыми алкоголичками,
Как-то, помню, маме она выдала: «необычная какая-то вы у нас». Знаете за что? За то, что мама просто попросила открыть форточку, когда эта скоти-на красила свою дверь. Но крутая и понтовая эта Анжела только до того, пока в запой не ушла. Тогда выйдет она на улицу, сядет на скамейку – синячка си-нячкой. Однажды в таком состоянии даже у мамы денег в долг пришла спро-сить, сразу и мама странной перестала быть.
Остановился и подождал ее, что тут еще сделаешь?
– Мне зажигалку – сказала она, присаживаясь на скамейку.
– Зажигалку так зажигалку – пробурчал я себе под нос, шаря по карма-нам.
– Вот, пожалуйста.
– Вежливым я быть не хотел, просто как-то само собой с языка сорвалось.
Зажигалку она не взяла. Сунула руку в карман, явив оттуда пачку тонких дамских сигарет.
Как же эта убогость меня достала!
Вынула одну и, зажав ее на кончиках двух вытянутых пальцев, дожда-лась, чтобы я зажег ей эту дерьмовую ментоловую сигарету. Прикурила, и за-кашлялась отвратительным грудным кашлем, прямо слышно было, как мокро-та в легких гуляет и просится наружу.
Едва я собрался пойти дальше, она опять окликнула меня в спину.
– Андрей, ведь, да? Заработать не хочешь? – начала она с «осведомлен-ным» видом, держа сигарету на вытянутой и согнутой в локте руке, поигры-вая ногой, облаченной в модный сапог. Ее глаза под модными узкими очками излучали самоуверенность.
– И что? – удивился я, а сам думаю про шпильки. Какого фига на шпиль-ках с утра ходить?
– У меня есть работа, - сказала она начальственным тоном, - для вас. Не интересует?
«Конечно, нет!!» - в мыслях ответил я, но максимально толерантно отве-тил:
– У меня нет времени – соврал я, чтобы отвязаться.
– Давайте позже по-говорим. – Говорю, а самому смешно, «леди босс».
– Меня Анжелой зовут, – это уже она выпалила мне в след, наверное, ре-шила, что прочитала мои мысли. Можно подумать, мне это интересно!
Сделал вид, что не расслышал.
– Что?
–
Будто я не знаю, как её зовут! Конечно Анжелой, как же иначе, всех пон-товозок зовут такого типа именами. Снежана, Милена, Марьяна, Анжела и все в том же духе.
Ей явно что-то от меня надо было.
Согласился с ее утверждением и дальше пошагал. Опять стало тоскливо. Неужели я так плох, что на меня только и алкоголички и могут западать? Нет, ведь Настя есть, странно - при мысли о ней сразу как-то настроение улучши-лось.
А потом еще хуже стало - как представил где и с кем она ночью была. Может, и не была, да только моей голове не прикажешь. Больной я какой-то.
Еще чего не хватало путаться с дворничихой, да еще по имени Анжела! Знавал я одну Анжелу, со мной в школе училась - это еще одна подруга Насти. Мразь еще та была, наподобие Марьяны. Все напоказ, одна показуха, одни понты дешевые. Все косила под образы из кино дурацкого. Посмотрит - и на-чинает косить - прической, цветом волос, стилем одежды, даже тату модную сделала, как у Бейонс или Бритни (как там их зовут?). Одни закосы, ненор-мальная. Все считалась одной из самых стильных у нас в школе, крутая была. Интересно, что с ней стало? Хотя нет, неинтересно.
20
Так и получилось.
Дворничиха пришла со своей подругой после обеда. Я в это время спал, звонком в дверь они разбудили меня.
Опять поспать нормально не удалось! Я вскочил, как ошпаренный, ду-мал, Настя пришла, или мама приехала. Подлетел к двери, хорошо еще ума хватило в глазок посмотреть. На площадке Анжела шушукалась с опоечного вида дамой, лет тридцати, в спортивном костюме. Можете смеяться, но сна-чала я принял ее за мужчину.
Звали эту уродину Надей. Не могу смотреть на нее без улыбки, во вся-ком случае, сдерживаться очень сложно. Как вспомню как она, однажды, на скамейке читала книгу, так сразу смешно становится. Хотелось гаркнуть: «переверни книгу, не той стороной, вверх ногами держишь, идиотка!». Или прикопалась однажды к маме на улице, рецепт салата «Цезарь» спрашивала. Мама говорит ей, что не знает, а она, идиотка, чуть на ногах стоит, а все рав-но лезет.
Я не открыл. Естественно.
Вот не приди эти суки – может, ничего бы и не случилось бы вообще, а так…
Короче, понесло меня.
Был я пьяный (или с похмелья - уже не помню), в голове все вертелось и, вот, случилось то, что случилось.
Почему напился - помню, а почему себя так вести начал - нет. Сломалось во мне что-то или, наоборот, восстановилось, - не знаю. Бунт это такой был, против всего и против самого себя, прежде всего.
Никого не трогаешь - и тебя никто не трогает. Простая формула, как ка-залось мне. Беда была в том, что эта формула была мной придумана и она ни фига не работала.