Андрей
Шрифт:
Тут мои рассуждения прервал клокочущий голос аксакала за спиной:
– Ты чо не здооваешься, судент?
Я машинально оглянулся - за спиной сидела обычная публика – аксакал, баба Нюра, со своей вечно отставленной ножкой (хоть с кем-то потрепаться!), Артур и Клоп, сынок Кулька, мордастый краснорожий утырок в кепке и тел-кой, которая смотрела на меня с иронией и вызовом одновременно.
На скамейке, между аксакалом и длинным Артуром стояла небольшая пластмассовая
– Что? – совершенно логично и без вызова ответил я, действительно не расслышал. Попробуй пойми его квакание.
– Аааа…, эхе-ге, - сказал толсторожий, прищурившись.
– Есть сигарета? – Перебил его Артур.
Обросший весь, рожа в щетине. Мерзость.
Клоп сверлил меня взглядом. Как всегда, он сидел на корточках, глядя на меня снизу вверх.
– Дай пять рублей.
– Промычала кобыла.
Я полез в карман за ключом от подъезда.
Я опять забыл его!
Спросил:
– Есть ключ от двери?
В ответ все впали в какой-то ступор и переглянулись. Тишину прервал громила:
– Слышь, тебя спросили, так отвечай, - сказал он с вызовом, уперев руки в колени и немного подавшись вперед.
– Какие-то проблемы? – С таким же вызовом ответил я, стремясь сразу расставить все точки над i. В самом деле - какого-то синяка бояться!
В воздухе повисло напряжение.
– Слышь, че, проблем хочешь?
– ответил верзила, уже с нарастающей яростью в голосе.
– Ну, предположим, не хочу. Собственно, чего тебе вообще от меня надо? – ответил я, спокойным и ровным голосом, даже немного удивившись себе.
Воцарилось молчание. После паузы амбал ответил:
– Было бы за что, вообще бы убил. – Это было сказано уже с чувством превосходства, но как-то в сторону.
Его перебила телка:
– Ты что, крутой здесь самый?
Я чувствовал, что дело ничем хорошим не закончится, все двигалось к мордобою, поэтому не стал острить заготовленной шуткой на счет его пьяных валяний у подъезда и его прически.
Спасла, как и в прошлый раз, все та же баба Галя. Она выходила из подъезда и я, ничего не ответив уродам, скрылся в подъезде. Нет, мне не было страшно. Не знаю почему, но как-то все параллельно стало и плевать на них было, абсолютно на все мне плевать почему-то стало. И еще взбесило - стоит эта бабка жирная, чуть шею себе не своротила, выглядывает. И эта баба Нюра тоже, идиотка, всегда вся в счастье.
«Царство ночных кошмаров» - надпись
Бомж Гриня сидел на лестнице у почтовых ящиков.
– Андрюх, - говорит, - дай прикурить.
Дал. В конце концов, Гриня малый незлобный и мне-то уж точно ничего никогда не делал плохого. Впрочем, и хорошего тоже, но надо все-таки оттал-киваться от первого, наверное.
Пришел домой, покормил кота и сел читать. И только я дочитал до беседы Холдена с мистером Антолини, как опять - звонок в дверь.
Пришел Санек. Конечно, пришел не просто так, как всегда. Сначала мял-ся на пороге. Спросил, - приехала ли мама? Когда узнал, что нет, сразу вошел. Никогда я, наверное, не дочитаю эту книгу до конца, никогда не узнаю отве-тов Мастера.
И опять стол, опять бутылка водки, теперь уже без пива. У меня еще было свое, но жалко как-то стало тратить, хотел оставить себе. Эгоист я.
Выпили.
– А Настя где?
– единственный вопрос, который меня интересовал.
Он словно не услышал. Не знаю почему, но в нем было что-то не так. По-терянный какой-то. Не мог я понять что, может быть, в глаза он мне не смот-рел, не знаю.
– Смотри, - говорит, и достает сложенный в несколько раз листок бумаги.
Посмотрел я этот листок. Вот это да, один заголовок чего стоит - «свободу не просят, свободу берут!». Далее следовал текст об ограблении государством своего народа, о провальных реформах, об олигархах, об армии, о войнах и все такое, херня одним словом.
– Ну? – спросил Санек, подтачивая очередную спичку, чтобы ковырять в зубах.
– Круто?
– Что круто? – отвечаю. Действительно не понятно, что тут крутого.
– Кто тебе это дал?
– Кислый, - говорит, - а что?
– Да так, ничего.
С каких это пор этот дебил авторитетом стал? Теперь он ещё в оппози-цию играет! Олигофрен, супермен хренов, в каждой бочке затычка.
– Ну это… вот, написано, … правильные вещи, - говорит Санек.
Растерялся он. Даже про спичку свою забыл.
– Вот именно - написаны, - говорю. Тошно как-то стало.
– Это не твои мысли.
– Как это?
Не знал я, как сказать ему это без последствий, но выразился прямо, о чем и сейчас не жалею: