Андрогин
Шрифт:
– Означает она то, что всякое телесное единение двух натур происходит под присмотром темных сил. Каждый раз, когда одно тело совокупляется с другим, темные силы просыпаются и наблюдают.
– Зачем?
– А затем, парень, что любовь питает темных богов.
«Потому что ею умножается лицемерная и непрочная материя. Умножается посредством рождения новых людей!» – понял он, но вслух спросил:
– Значит, всякая любовь совершается через грех?
– Тьфу, какой вредный! Как ты любишь эти слова книжные: «грех», «ад», «благодать», «Божья правда». Григо, Григо,
– Так ты язычница, Лейла?
– Держи язык за зубами, – посоветовала ему цыганка и задула лучину.
– Ну, заходи, брат, заходи. – Александр Петрович раскрыл свои объятия младшему Вигилярному. Тот припарковал к стене дорожный чемодан и шагнул навстречу старшему. Братья обнялись. Затем Павел Петрович церемонно поздоровался с Марией и старшей дочерью Александра, тоже Марией.
– Тут я вам привез кое-что… – начал он, но хозяин дома подхватил чемодан и заметил:
– Это же не на улице делается, Пашка. Пойдем, пойдем в хату… Ну и тяжелая у тебя эта чумайдана. Ты ее что, кирпичами набил?
«Чумайдана! – мысленно передразнил младший. – Набрался наш Саша гуцульских приколов».
В гостевой их уже ждал накрытый стол. Тут Павел Петрович подарил обеим Мариям золотые цепочки с крестиками. Глава семьи присмотрелся к цепочкам, заметил, что подаренный жене толще и дороже, чем дочкин, одобрительно кивнул и пригласил гостя к столу.
Младшая Мария взялась было за чемодан, но Павел остановил ее:
– Оставь, Маша, оставь, потом… Я должен показать кое-что папе твоему.
Вигилярный-старший сделал жест рукой, чтобы их оставили вдвоем. Обе Марии немедленно вышли из гостиной.
– Ну, что, Паша, братан, выпьем за встречу, – хозяин дома наполнил стопарики самогоном. – За встречу главных мужчин нашей семьи.
– За встречу! – Стаканы звякнули, братья выпили.
– Ты бери перчик, закусывай. Мария эти перчики специально для тебя готовила. Она твои вкусы помнит.
– Спасибо ей. Конгениальные перчики.
– Еще бы… Ну что же, рассказывай, брат, рассказывай. Какая такая беда тебя сюда сорвала? – Александр Петрович и сам принялся за закуску.
– Сначала я тебе кое-что покажу.
– Давай, показывай.
Младший расстегнул чемодан и вынул из него идола и подсвечники. На дубовом лакированном паркете подсвечники выглядели дорого и празднично, а идол, наоборот, потерялся, превратился в кусок грязного дерева.
– И откуда все это? – Старший снова наполнил стаканы.
– Антиквариат.
– Да я вижу, что
– Не из магазина.
– Слышь, брателло, – Александр Петрович оперся широкими ладонями на стол, приблизился лицом к младшему. – Ты ведь, как я понимаю, проехал тысячу километров не для того, чтобы мне здесь загадки загадывать. Я прав?
Павел отхлебнул самогона, несколько секунд помолчал, потом принялся рассказывать. Он в деталях описал старшему все, что произошло на профессорской даче. Единственное, о чем он не упомянул, был мешочек с золотыми монетами. Несколько монет он уже успел сбыть ювелирам, а остальные положил в арендованную банковскую ячейку. В течение его долгого рассказа Александр Петрович бросал косые взгляды на дверь. Он, не закусывая, опорожнил треть графина.
– Н-да… Попадалово… – промычал он, когда Павел Петрович завершил свою историю. – Если, конечно, ты мне правду говоришь… Подожди ты, не дергайся! Я тебе верю. Я тебя знаю, ты не мог старпера завалить. Я верю, что все было так, как ты говоришь. И точка. Слышь, что говорю? Точка. Все. Но теперь я спрашиваю тебя: чего ты, брат, в сложившейся ситуации от меня-то хочешь?
– Помощи.
– Какой?
– Помоги спрятать идола. Сделаешь – один из этих подсвечников твой.
– А с чего ты вдруг решил, что я буду прятать вещдоки с места преступления?
– Бери оба подсвечника.
– Слышь, ты не покупай меня. – На лице Александра Вигилярного появилось то самое выражение, которое он накануне шлифовал перед зеркалом. – Не на базаре. Ты отвечай на мой вопрос. Почему это ты вдруг решил, что я буду помогать в таком гнилом деле?
– Ты мой брат.
– А ты, брат мой, уголовный преступник.
– Я?
– А кто? Может, это я сбежал с места преступления и по дороге ограбил господина профессора? Кстати, если помнишь, тех, кто грабит покойников, называют мародерами.
– Люди, убившие Гречика, все равно забрали бы все это. Рано или поздно.
– Это только твое предположение. А согласно уголовному кодексу, ты – преступник. Вор. Мародер. Точка.
– Пусть так. Хорошо. – Павел налил и выпил. – Ты меня сдашь ментам, или как? Я не врубаюсь.
– Не сдам, не бойся. Но и это барахло ворованное прятать не буду. Мне проблемы без нужды. Все, что мне в жизни нужно, у меня есть. Сам знаешь. А чужое барахло мне в доме без надобности. Это, брателло, очень опасное барахло.
– Я же не о твоем доме думал. При чем здесь твой дом, я же не лох. Ты когда-то говорил, что имеешь в горах тайники. Я думал…
– Думал, думал… Не тем местом ты думал, брателло, вот что я тебе скажу.
– А ты знаешь, Саша, сколько оно все стоит?
– И знать не хочу.
– Каждый из подсвечников весит около четырех килограммов. Чистого, заметь, серебра. Если не учитывать антикварную ценность.
– Забери их себе вместе с антикварной ценностью.
– А этого идола, – Павел положил себе на колени фигурку с чашками и погладил ее потемневшие бедра, – можно будет продать за полмиллиона. Полмиллиона евро!