Андроиды Круглого Стола
Шрифт:
Он сбился и замолчал.
— Да-да, — подсказал я, — тот дракон.
— Да. И вот, я подумал, может быть, ты удостоишь меня чести… Та история, что рассказал сэр Ланселот, о некоем чудном предмете — я готов пуститься на поиски сего предмета хоть сейчас!
Персиваль. Самый честный из них. До сих пор он говорил лишь о том, что видел на самом деле, и не приукрашивал свои поступки, чтобы добиться моей похвалы или благосклонного кивка Гвиневеры. И он способен поступать, сообразуясь с обстоятельствами, он умеет отличить добро от зла, ему ведомо,
— Персиваль, — сказал я, — клянусь, ты будешь первым, кому я поручу исполнить сей подвиг. И я отправил бы тебя в путь немедленно, но тому есть одно препятствие.
— Этот человек, — тут же сказал он, — Мордред.
Он посмотрел на меня, глаза у него сделались огромными и круглыми, как у лемура.
— Он мне не нравится, этот пришлец. Он замышляет злое. Я вызову его на поединок!
Боже упаси. Они могут тузить друг друга как угодно, возиться, как щенята, их шкуру ничем не прошибешь, но тот же удар уложит человека на месте. Недаром Мордред предпочел тогда сдаться Ланселоту, не вступая в излишние пререкания.
— Я мог бы его поразить, слово чести! Мне кажется, он очень уязвим. Один удар, и…
— Никогда, — сказал я, — никогда ты не сделаешь ничего подобного. Мы что-нибудь придумаем!
А что я еще мог сказать? Ведь я король. Я не могу поступить дурно. По определению. Интересно, что можно интерпретировать как четырех дев? В белых одеждах? Только четырех дев…
Ему невыгодно убивать меня, думал я. Не будет меня — не будет отчета. Не будет отчета — не будет лицензии. Но это — если он и впрямь хочет застолбить участок пожирнее. А если он хочет мой замок, мою корону и мою королеву? И если со мной случится какой-нибудь удачный несчастный случай… Я же сам сказал королеве, что он мой родич! Вот идиот!
Рыцари начали скучать. Они не предназначены для рутинной жизни — слишком мощные поисковые программы. Они слонялись по замку и ссорились друг с другом. Они требовали, чтобы я их рассудил. Они затевали поединки. Они оспаривали друг у друга каждый взгляд, каждую улыбку королевы. Один поединок закончился весьма неприятно: сэр Саграмор упал с лошади, да так неудачно, что начал заикаться. Мерлин отладил ему речевой блок и уверял, что Саграмор теперь будет заикаться, лишь когда перевозбудится. Но поскольку перевозбужден он был постоянно, он так и продолжал заикаться. Понимать его сделалось трудно.
Гвиневера, напротив, ходила тихая и задумчивая, она была в высшей степени любезна с сэром Мордредом, а Ланселота избегала. Ланселот тоже демонстративно избегал Гвиневеру. И Мордред, к моему удивлению, демонстративно избегал Гвиневеру. В результате Гвиневера бродила по замку одна. Мне тоже было не до нее, потому что я пытался измыслить для своих рыцарей какое-то дело, чтобы задержать их здесь, хотя понимал, что отпустить их все равно придется, рано или поздно. Но все разрешилось без моего вмешательства. Никудышный из меня король. Впрочем, тот, настоящий…
Когда я вошел в залу, они все были там. Рассаживаясь по местам, гомонили, как стая птиц на ветках.
— И что же послужило причиной столь славного собрания? — спросил я. Ибо знал, что собрание будет, но не знал, зачем.
— Мордред обещал поведать нам тайну своего рождения, — радостно сказал сэр Гавейн.
— В-воистину удив-вительная история, — подхватил сэр Саграмор.
Он известил их всех заранее, оказывается, и велел держать все в тайне до последнего, дабы удивить меня и обрадовать нежданным увеселением.
Сейчас он объявит во всеуслышанье, что он мой внебрачный сын, паскуда.
Зала тонула в полумраке, поленья в камине переливались синевой и багрянцем, сквозняк пластал язычки свечного пламени.
Королева уже была здесь, она сидела на возвышении, как белый призрак. Надо будет поработать с ней плотнее — последнее время мне как-то не до нее, а они расстраиваются, если не выполняют свою программу.
Мордред, затянутый в черное, выглядел очень элегантно. Я сел, и у меня забурчало в животе. В тишине звук был слышен особенно отчетливо. Мордред покосился на меня и усмехнулся.
— …и тогда Моргана, дева озера, увела меня в свое королевство…
— Что-то не видел я здесь никакой Морганы. (Сэр Персиваль)
— Воистину, чудеса тут случаются на каждом шагу! (Сэр Гавейн)
— …в свое тайное королевство, и я там воспитывался э… в тайне…
пока она не решила, что пришла мне пора предстать ко двору Камелота, и я…
Воздух над Круглым Столом сгустился и замерцал. Сияющая чаша возникла в его сердцевине и осталась там, бросая пульсирующий свет на изумленные лица рыцарей. Она была прекрасна. По ободу ее шли алые, точно голубиная кровь, кабошоны, на опояске изгибалась золотая лоза. Ее появление сопровождала тихая музыка.
— Выключи, — сказал я.
Рыцари какое-то время сидели, изумленно переглядываясь, потом сэр Саграмор вскочил.
— К-клянусь не знать п-покоя, п-пока не от-тыщу сей д-дивный п-предмет!
— И я!
— И я!
Под сводами металось эхо.
Дурни, хотел сказать я, это же трюк, обман, он сделал это для того, чтобы оставить меня без моих рыцарей, без помощи и поддержки, вы же не ведали обмана до сих пор, потому что я, ваш король, был с вами честен. Насколько это было возможно.
Я смотрел на их лица и молчал.
Молчал Мордред. Молчал и усмехался. И Ланселот тоже молчал. Персиваль смотрел на меня умоляюще, губы его что-то беззвучно шептали.
— Ступайте, — сказал я, — это славный подвиг. И да будет с вами святой Георгий!
Топот пронесся по коридорам замка, мои рыцари спешили седлать коней.
Ланселот не тронулся с места.
Я смотрел с балкона, как они выезжают — цветные флажки и доспехи, копья с электроприводом приторочены к седлам. Они даже не озаботились взять контейнеры для образцов.