Андроиды срама не имут
Шрифт:
— Пошли, — сказал он, выпрямляясь.
Кое-как я поднялся на ноги. Лианы всколыхнулись. Мымра будто попыталась шарахнуться от меня подальше.
— Сейчас вернусь… — хрипло пообещал я, хотя сам в этом был нисколько не уверен.
Мы двинулись к моему футляру. Под босыми ногами хлюпал мокрый мох, но ни одной медузы мне высмотреть нигде не удалось. Видимо, вся влага потрачена. Потоп — к пожару, пожар — к потопу. Справа должна была взметнуться страшилка — не взметнулась. Сгорела дотла. Под ноги подвернулся черный шар пепла, распался в прах. А на соседнем
На соседнем бугорке ничком лежал некто в облегающем сером скафандре и с волдырем шлема взамен головы. Вот оно что! А я-то гадал, каким образом он повсюду успевает… Обмылков несколько, просто программа у всех одна… Обмылок бессмертен.
Я обернулся к моему безликому конвоиру.
— Как там Лёха? Уцелел?
— А что ему в коробке сделается?
Да, действительно. Крышку не открывать, бестолковку не высовывать…
— Мы насовсем или еще вернемся?
— С концами, — буркнул он.
Мне снова стало страшно.
— На свалку? — сипло спросил я.
Ответом было угрюмое молчание. Я собрался с духом и отважился на главный вопрос:
— Свалка — это Земля?..
Ни слова не говоря, Обмылок поднес к моему лицу нечто, напоминающее черную полиэтиленовую стельку, и залепил мне глаза. Как смертнику перед расстрелом. Я попробовал отлепить, но краешков не нашел.
— Зачем?! — крикнул я в кромешную тьму.
— Чо, ослепнуть хочешь? — ворчливо отозвалась тьма.
Я слегка успокоился.
— А отключить меня не проще?
— Некогда, — буркнул наладчик и куда-то подтолкнул.
Шаг — и ощущение жесткого пружинящего мха под босыми подошвами исчезло. Я стоял на чем-то гладком, твердом, прохладном. Наладчик возился неподалеку с какой-то допотопной механикой: что-то долго лязгало, скрипело, иногда гулко ухало — подобно листу кровельного железа. Наконец черную стельку с моих глаз сняли, и я… Нет, конечно же, не ослеп — ржавые ставни дачного домика, равно как и дверь, были закрыты, но солнечное сияние в щелях и впрямь заставило меня поначалу плотно зажмуриться.
Ничего не изменилось. Под одним окном — голый стол, под другим — газовая плитка с баллоном. У противоположной стены — железная койка, в дальнем правом углу — старый платяной шкаф. Разве что паутины поприбавилось и пыли.
Снаружи раздалась игривая причудливая трель иволги. И тут же вопль драной кошки в том же исполнении.
Глава 14. Свалка
Когда Гулливер вернулся в Англию из страны лилипутов, люди казались ему огромными и он очень боялся, как бы кто-нибудь не растоптал его ненароком. Нечто подобное ощущаю теперь и я.
Как они вообще могут жить в адской чехарде ослепительных красок и находить в этом удовольствие? Долго я еще, наверное, не отважусь высунуть нос на улицу до наступления сумерек. Хотя чертовы гуманоиды даже сумрак умудрились изуродовать: ночь гремит, полыхает, жжет. Одно спасение — темные очки. Или тонированные стекла Карининого автомобиля.
Одежда — и вовсе верх кретинизма.
Шевелюры, прически — тоже дикость. Как говаривал наш облученный и поэтому лысый военрук: волосня — плацдарм для насекомых. К счастью, нынешняя мода позволяет мужчинам брить голову, что я и проделываю дважды в день. Брови, правда, щажу. Скрепя сердце.
До сих пор не знаю, как относиться к Лёхиным фантазиям по поводу происхождения человечества от бракованных андроидов, но что свалка — то свалка. Как еще назвать сборище ущербных, ненужных существ, сброшенных как попало в беспорядочную груду, именуемую городом? Одно только немыслимое количество их уже наводит на подобную мысль. И брак, брак, сплошной брак! Кто выше, кто ниже, кто толще… И почти у всех болезненная страсть наносить себе повреждения: прокалывают уши, щеки, носы, лишая себя тем самым единственной возможности вырваться из этого ада. О татуировках вообще умолчу.
И тем не менее сходство с лицензионными поразительное. Я даже не о внешних чертах, я о поведении. Так сказать, не о железе, но о программе. Включил телевизор, а там десантники боевые навыки шлифуют. Если не брать во внимание экипировку, один к одному! Не вынес знакомого зрелища, принялся щелкать пультом. И на всех каналах то же самое: зачистки, гранаты, огнеметы… А хуже всего художественные фильмы, где эту дрянь еще и пытаются облагородить… Видишь трупы? Здесь прошел положительный герой. Романтика смертоубийства. Занятие настоящих мужчин, для которых совесть не помеха. А преступление во имя Отечества у них называется подвиг.
Содрогнулся и выключил. Навсегда.
Внезапное мое возвращение застало Карину Аркадьевну врасплох и, пожалуй, потрясло. Кроме шуток. Примчалась на дачу, забрала в особняк (глаза пришлось снова залепить), вызвала знакомого травматолога.
— Бедный Володечка… — с преувеличенным ужасом говорила она. — Как же это вас угораздило?
В мизинец мне засадили штифт. Вернее, не в сам мизинец, а в ту косточку, к которой он крепится. В любом случае на роль фальшивого андроида я уже не гожусь. Увы.
Все выглядело так же, как в прошлый раз: мы сидели в той же гостиной и пробавлялись тем же «Куантро», разве что электрошокера на толстой стеклянной столешнице не наблюдалось. Свет был приглушен, шторы задернуты.
— Да-а, угораздило вас, Володечка… — в который раз с горечью повторила Карина и тут же взглянула на меня с любопытством. — Вы в самом деле его ударили?
— Вот, — сказал я, предъявляя загипсованную правую кисть. Фужер я держал в левой.