Анекдоты Омирбека
Шрифт:
Он говорил, что приехавший из Персии звездочет оживлял камни и деревья.
– На камнях вырастала шерсть, а деревья начинали петь, как женщины!
– Ладно, – сказал Омирбек, которому надоело хвастовство хивинца. – У нас в Чимбае умеют оживлять даже землю.
– Кто же это? – спросил хивинец. – Не ты ли?
– Могу и я! – усмехнулся Омирбек. – Ты видел когда-нибудь жир земли и ее внутренности?
– Нет, – сознался хивинец.
– Так я тебе их покажу сегодня! – сказал Омирбек. – Только перед этим я должен помолиться аллаху, а вы не мешайте моей молитве!
Он
С одной стороны бархана он закопал веревки, с другой – яйца. Присыпал их песком так, чтобы посторонний глаз их не приметил.
Затем вышел навстречу ожидающему его хивинцу.
– Что ж, пойдемте, – сказал он ему и всем любопытным. – Аллах открыл мне место, где я смогу сотворить чудо!
Он повел их к бархану, долго смотрел на землю, потом топнул по ней ногой в том месте, где были зарыты яйца, и из земли прыснули белок и желток.
– Вот тебе жир земли! – сказал Омирбек.
Потом обошел бархан и с другой его стороны вытащил обмазанные пловом веревки:
– А вот кишки земли!
Хивинец только руками развел:
– Ой-бой!
– Я же говорил тебе, что у нас в Чимбае тоже умеют делать чудеса! – рассмеялся Омирбек.
Если в спор вступали между собою чимбайцы, то можно было подумать, что ссорятся два заклятых врага.
Например, Омирбек мог так ссориться со своими друзьями, особенно с Досназаром-Левшой, что постороннему казалось: эта ссора сейчас закончится по меньшей мере убийством!
Но, закончив спор, друзья мирно продолжали беседовать.
Если же кто-то из чужих, приезжих, пытался высмеять Омирбека, то друзья сразу становились на его защиту.
Один раз произошел такой случай: Омирбеку надоели всякие вопросы торговцев и приезжих, и когда кто-то из только что прибывших спросил его: «Что нового на базаре?», он ответил, не подумав, чтобы избавиться от назойливых торгашей:
– Ничего… Вот разве только озеро сгорело – то, что зарастает камышом.
Торговцы, которые только что проехали мимо озера и видели его целехоньким, обрадовались: еще бы, им предоставилась возможность уличить во лжи самого Омирбека!
Они тотчас же начали расспрашивать других завсегдатаев базара о пожаре на озере.
– А Омирбек сказал, что озеро сгорело! – заявили они. – Значит, он нам наврал?
Но кто из чимбайцев мог допустить, чтобы приезжие уличили Омирбека?
И первый же, кого спросили торговцы о пожаре, сказал так:
– Не знаю, был ли там пожар или не был… Только утром сегодня на базаре у рыбы были жабры обожжены.
Уверенности у торговцев поубавилось, но они попытались еще раз узнать правду о пожаре и спросили у хозяина постоялого двора.
– Пожар? Э-э… Омирбек сказал? – хозяин задумчиво погладил живот. – Может быть… Утром дым шел оттуда… Здесь его полно было… У меня возле мангала еще кусок этого дыма стоит – можете понюхать…
Так чимбайцы не дали Омирбека в обиду, и к концу дня гости уже были уверены, что
В гостях у Сыкмар-Бая
Глава четвертая
Рассказывают, что после одного из засушливых годов в юрте Омирбека снова наступили тяжелые дни. Было уже продано все, что можно было продать, а два черных ворона – голод и нищета – продолжали виться вокруг. И другим беднякам было не легче. Встречаясь, они спрашивали друг друга:
– У тебя еще осталось что-нибудь на продажу?
Когда такой вопрос был задан Омирбеку, он ответил:
– У меня уже давно ничего нет. А у жены моей – сто баранов, два верблюда и пять лошадей. Одна из них – с белой звездочкой на лбу.
– Бараны? Лошади? Верблюды? – удивлению друзей не было границ.
– Откуда?
– Где же они?
– Почему ты молчал об этом?
– Ты уже стал заговариваться от голода, Омирбек!
– Нет-нет, – продолжал Омирбек. – Все так, как я сказал. Сто баранов, два верблюда и пять лошадей. У одной – белая звездочка на лбу. Так я написал в завещании. Когда я умру, моя жена станет их полновластной хозяйкой.
– Но у тебя ведь и курицы сейчас нет! – удивлялись друзья.
– Какое это имеет значение, раз завещание написано, – отвечал Омирбек. – Теперь мое дело – умереть как можно скорее. А уж откуда жена возьмет баранов, лошадей, верблюдов – это ее дело.
Но, как известно, одними разговорами да шутками сыт не будешь. Нужно было отгонять воронов нищеты и голода от своей юрты. И тут Омирбек вспомнил, что у него есть должник: Сыкмар-бай.
– Я два года работал у него пастухом, – сказал Омирбек, – но до сих пор не получил у него за свою работу и одной таньги. Пойду в его аул. Бай вернет мне долг, и мы сможем протянуть до весны…
Все, кто слышал эти слова, расхохотались, словно Омирбек произнес одну из своих самых знаменитых шуток.
Те, кто не слышал слов Омирбека, спрашивали у смеющихся, в чем дело, а узнав, сами принимались хохотать. Дело было в том, что Сыкмар-бай, несмотря на свои несметные богатства, был самым скупым человеком во всем ханстве. Некоторые утверждали даже, что от Каспийского моря до самой Великой китайской стены второго такого скупца и скряги не найти.
…Говорят, что один купец из Коканда, который считался самым скупым человеком в своем ханстве, услышав про Сыкмар-бая, немедленно отправился в путь, чтобы встретиться с самым скупым и выяснить, наконец, кто же из них скупее.
Сыкмар-бай пригласил гостя в юрту, усадил его на почетное место.
Начался вежливый разговор. Он тянулся, как усталый караван через Кара-Кумы, долго и медленно.
Стало темнеть. Сыкмар-бай приказал зажечь светильник.
– Зачем? – удивился кокандец. – Мы и в темноте можем разговаривать.
И про себя радостно подумал:
«Не так уж он скуп, этот Сыкмар! Я бы никогда не зажег огня в своей юрте!».
Так за беседой, восхваляя скупость, которую они нежно называли «бережливостью» и «скромностью», и просидели до зари.