Ангарский Сокол
Шрифт:
У острожных ворот Карпинского уже ждали. Весту сразу же увёл в стойло молодой парень, лёгким поклоном поприветствовавший посла и сказавший о том, что Беклемишев его ждёт. И точно, Василий Михайлович стоял у крыльца приказной избы. Этот мужик нравился Петру — честный, достаточно открытый, прямой и идущий на контакт. Тот, видимо, тоже с симпатией относился к несчастным членам пропавшей экспедиции, хотелось бы на это надеяться, и основания всё же имелись. А ведь он человек государственный и должен всяко радеть о своём отечестве в первую очередь и лишь потом обо всём остальном.
Вчера ночью Карпинский разговаривал
…«А тесто — не очень», — думал Карпинский, жуя енисейские пироги.
— Очень вкусно, Василий Михайлович! — тут же дипломатично пришлось отвечать на вопрос о них же.
— Ведомо мне, что по весне князь твой желал, дабы люди ангарские до Руси пошли. Тако же и я ухожу через три седмицы, как землица подсохнет. Надобно Вячеславу Андреевичу весть дать с обозом енисейским идти. Когда ваш пароход самоходный придёт? — начал наконец говорить о деле Беклемишев.
«Пора!»
— Василий Михайлович, так ты сам князю и скажи, чтобы с тобой наши люди шли. Сегодня можно поговорить, — осторожно сказал Пётр.
— Нешто пароход сегодня придёт? Откель тебе знать оное? — вытирая о тряпицу жирные от мяса пальцы, отвечал приказный голова.
— Пароход придёт позже, Василий Михайлович. А поговорить можно и сегодня, ближе к ночи, — посмотрел Карпинский на Беклемишева.
— Так Вячеслав Андреевич недалече? — удивился он.
— Нет, — закашлялся посол, — он во Владиангарске.
— Пётр, говорили мне, что ты бесовщиной маешься, а жена твоя — ведьма. Не верил я в оное. И вот ты сызнова нелепицу речёшь. Как же я буду с Соколом говорить, коли он в крепости? Неужто колдовство учинять ты думаешь?
«Ну и как ему объяснить?» — Эта унылая мысль плясала в голове и не находила ответа. Посему пришлось импровизировать:
— Понимаете, Василий Михайлович, у меня в доме есть умный прибор, то есть механизм, который… испускает волны, как круги по воде. Но он делает эти круги по воздуху — словами. А другой механизм, что стоит в крепости, ловит эти волны той же железной палкой, что на крыше дома стоит. И передаёт те слова, что были сказаны.
Беклемишев, подперев кулаком голову, смотрел на Петра не мигая. «Патовая ситуция», — подумалось ангарцу.
— Как можно поймать слово железной палкой? Пётр, такого бесовства не бывает, — серьёзным наставительным тоном отвечал он.
— Бывает, только бесовством это назвать нельзя. Это наукой зовётся, знанием подкреплённой, — вздохнул Карпинский. — Вона, пароход наш — бесовство ли? Сам плавал на нём, ведь машина его толкает, а не черти!
— И что же, сегодня ты оное учинить можешь? — нахмурился Беклемишев. — Слова ловить будешь?
Облегчённо вздохнув, Пётр кивнул и сказал, что заедет за ним вечером. Основное задание выполнено, оставался ещё один вопрос.
— Василий Михайлович, ещё вот что. В том караване, что вы привели в Енисейск, по пути погибло
— И что же? — перебил ангарца собеседник, обгладывая куриную ножку. — На всё воля Божья, Пётр.
И тут ангарец впервые почувствовал отвращение к нему, да ещё и ножка эта! Кровь прилила к лицу. Ничего себе оправдание выдумал — Бог виноват!
— Как же так, Василий Михайлович? Что же вы Богом прикрываете свои упущения! — воскликнул Пётр.
Беклемишев опустил обглоданную ножку на стол и с укором посмотрел на собеседника:
— Лишку не реки! Божий промысел на то и есть. Всё что деется, то его руцею.
— А ежели мы караван сей поведём, да по уму? Снеди возьмём поболе, пути проторим меж реками, переправы паромные? Да к людям с ласкою?
— То дело твоё и княжье, а я в помощи тебе не откажу. Коли сподобитесь вы дорогу лучшую учинить — лепше станет от того. А злата у вас в достатке, — прищурился он.
…Распрощавшись, посол напомнил приказному голове, чтоб ждал его к вечеру. Заскочит, мол. А что? Сейчас можно заскакивать в прямом смысле этого слова. Заглянув в стойло, Карпинский сразу увидел парня, что забрал Весту. Тот, стоя спиной к входу, ласково говорил с посольской лошадкой, поглаживая её по морде.
— Здорово, паря! Лошадь моя понравилась? — сказал Пётр, стараясь сделать тон помягче.
— День добрый, пан посол! — Юноша отскочил от Весты, будто та лягнула его копытом.
Карпинскому неприятно стало, что этот юноша столь пуглив.
— Как звать? — спросил ангарец, пока тот выводил лошадь.
— Олесь, — отвечал конюх, выходя на двор.
Пётр заметил, что у него рубаха была сзади изорвана да не чинена. Непорядок.
— Олесь, чего в рванине ходишь? Почини.
— Дядька иглы не даёт, — пожал плечами парень.
Ангарец взгромоздился на Весту и натянул поводья, поворачивая лошадь мордой к воротам.
— А ты заходи к Макару, в посольский острожек, он тебе даст иглу, — посоветовал он парню и направился в обратный путь.
В середине дня денщик Карпинского пришёл из Енисейска вместе со своим корешем из посадских. Огородник Серафим очень интересовался спичками, о которых ему говорил наущенный об этом послом Макар. Общаться с людьми из острога тому наказали ещё по приезде сюда, на берега Енисея. Карпинскому же Соколов говорил о том, чтобы он как мог привязал енисейцев к посольству. Вот они и начинали потихоньку бегать, а Онфим отдавал товары под запись. Ситуация напоминала ту, что была в советской зоне Шпицбергена, о чём рассказывал Петру отец, некогда бывший там недолгое время. Работающие на угледобыче люди в условиях запрета норвежцами хождения советских денег на архипелаге, удачно приватизированном ими в своё время, брали товары в местных магазинах бесплатно. Теперь так же было и в посольской лавке: каждому бывшему в Енисейске человеку можно было получить себе совершенно бесплатно определённое количество спичек, мыла, свечей, иголок, небольших зеркалец и прочего. Платы Соколов брать не велел, а склад меж тем пустел. Енисейцы, кстати, всё пытались всучить что-нибудь взамен. Говорят, воевода Измайлов ревниво отреагировал на данный фортель ангарцев, поначалу даже пытался запретить ходить енисейцам к посольскому острожку. Но раз Беклемишев дал добро, то Василию Артёмовичу пришлось с этим смириться.