Ангел любви
Шрифт:
— Тайо! Тайо! Тайо!
Хейкуа схватила Лилит за руку и увлекла за собой.
— Что произошло? — спросила Лилит, когда они очутились под открытым небом.
— Очень плохое для тебя и хорошее для него.
— Что именно?
— Тайро объявил гостя своим сыном. Теперь он тебе не муж, а брат.
— И что же?
— А то, что между вами уже не может быть любовных отношений. Это считается у нас
строгим табу.
— Но он мой муж!
— В Англии.
— Брат?! Мне не нужен брат! Я хочу, чтобы он был моим мужем!
— Ты теперь его сестра. Таков закон!
Хейкуа надела на голову шляпу из травы с широкими полями и снова схватила Лилит
за руку.
— Идем!
— Куда?
— В священный храм Тики. Мне надо поговорить с богами. Сначала — со своими.
Если же они не захотят отвечать, мы вернемся в дом Иисуса Джона и поищем ответа в
Библии.
Лилит еще раз посмотрела в сторону хижины, через откинутый полог которой
виднелась фигура Данрейвена, и пошла вслед за Хейкуа.
Поднявшись по склону вулкана, они остановились перед каменной статуей Тики.
Опустившись на колени, Хейкуа принялась раскачиваться из стороны в сторону,
сопровождая эти движения заунывным пением. Лилит замерла, боясь пошевелиться и
нарушить совершающееся на ее глазах таинство.
Прошло еще минут десять. Хейкуа открыла глаза и поднялась с колен.
— Идем. Теперь я знаю, что делать. Боги ответили мне. Твой муж давно не знал
женщин. Это хорошо!
— Чем?
— Тем, что теперь он не сможет соблюдать запрет Тайро на любовь к тебе и свой
собственный суровый обет. Так мне сказали боги. И в Библии написано то же самое.
Запретный плод всегда сладок. Потому Адам и согрешил с Евой. Бог запретил им съесть то
яблоко. Если бы такого запрета не было, они бы не стали его срывать. Так и твой муж.
Теперь, когда ему запрещено любить тебя как женщину, он обязательно захочет этого.
Причем так сильно, что забудет обо всем. И о запрете, и о своем обете. Все будет хорошо!
— Не могу в это поверить!
— Вот увидишь! Теперь ты сама стала змеем-искусителем! Понимаешь?
— Хейкуа, ты совсем не знаешь этого человека! У него железная воля. Никаким
искушениям он не подвержен. Потом, ты сама сказала, если мы нарушим табу, плохо будет
обоим. Твои люди отомстят нам. Разве не так?
— Ойе! Твоего мужа положат вон туда и вырежут у него сердце. И то же самое сделают
с тобой!
— Ойе! — воскликнула Лилит. — Этого нельзя допустить! Понимаешь?
— Понимаю. И этого не будет!
Хейкуа задумалась. Потом посмотрела в глаза
— Ты должна уехать вон туда, на Тайаретапу. На священном острове тебя никто не
посмеет тронуть. Живи на нем до праздника Полной Луны. А я постараюсь найти способ
обойти табу.
6
Следующие пять дней Данрейвен провел в джунглях, постясь и занимаясь
самовнушением, в надежде изгнать из памяти, а тем более — из сердца, образ женщины с
дельфином. Но это не удавалось. Каждую ночь она являлась ему в сновидениях. На седьмую
ночь ему приснился дельфин.
Данрейвен задумался над этим знамением. И после долгих размышлений решил, что,
видимо, души его и этой женщины — родственны. Этим, скорее всего, и объяснялось столь
внезапно возникшее в нем желание обладать ею. Именно ею, и никем другим! Значит, им
надо быть вместе!
Тогда он собрал свои пожитки, вышел из зарослей и, столкнув в воду оставленную кем-
то пирогу, взялся за весла. Выплыв на середину лагуны, он сложил ладони рупором и издал
громкий трубный звук. Дельфин не заставил себя ждать.
— Рангахуа! — радостно воскликнул Данрейвен. — Я знал, что ты приплывешь!
Рангахуа повернулся и поплыл прямо к священному острову Тайаретапу.
Адам ступил на горячий песок и, вытянув пирогу носом на берег, осмотрелся. Мириады
мелких ракушек сверкали на солнце, подобно бриллиантам. Прямо к морю спускалась густая
зеленая растительность.
Не раздумывая, Данрейвен углубился в чащу и очень скоро очутился на небольшой
лужайке, на краю которой стояла хижина, напоминавшая шалаш. Перед входом дымился
костер, стоял глиняный горшок с каким-то варевом, лежали хлебные лепешки и фрукты.
— Иа ора на! — воскликнул Адам.
Никто не отозвался. В хижине тоже никого не было. Но ее обитатели не могли уйти
далеко. Говорила об этом и только что приготовленная еда. Причем — для двоих. А что, если
таинственная незнакомка ждала его!
Адам присел на корточки у входа в хижину и громко сказал:
— Черт побери, до чего же я проголодался!
Какой-то шорох донесся из-за растущих рядом папоротников. Данрейвен сделал вид,
что не слышит, и, взяв огромный желтый апельсин, принялся старательно снимать с него
кожуру. Разделив плод на дольки, он положил одну из них в рот и воскликнул по-английски:
— Да это же настоящая пища богов!
За стеной хижины совершенно явственно послышалось женское хихиканье. Адам