Ангел-мечтатель
Шрифт:
— Я скажу Вам сейчас то, от чего откажусь в любом другом месте, — догнал его негромкий голос. — Я пойду на все ради сохранения нашей башни — чтобы однажды, набравшись сил, опыта, знаний, мы смогли заставить ту, другую, заплатить за все. Ради этого я готов ждать столько, сколько нужно. И столько же терпеть.
Снова месть. И снова посеянная Вторым. Чтобы разъесть, разрушить и это его творение изнутри. Первый не стал объяснять ему это — Лилиту подтолкнуло к мести преступление другого, его помощник лелеял мысль о той, пойдя на унижение по собственной воле. Теперь эта никогда
Он протянул отведенное на раздумья время практически до самого конца. Думая не так о том, как вывести оставшиеся миры из-под мести Второго — эта мысль у него уже сформировалась — а о том, как на сто процентов гарантировать свою встречу с Творцом.
Тоннель давал ему шанс на нее, но в момент его появления в кабинете Творца там вполне мог оказаться Второй. Или Творец мог издать возглас изумления — который немедленно призовет ненужных свидетелей — и все, конец даже не начавшемуся разговору.
Нет, ему нужно было проникнуть к Творцу совершенно незаметно.
Ему нужно было стать невидимым.
Нет, не просто невидимым — вполне возможно, что то полное слияние с окружающей средой, которое он уже освоил в своем мире, не станет для Творца преградой.
Ему нужно был стать полностью неощутимым.
На помощь ему пришла внезапно — как всегда бывало в его самые лучшие моменты — пришедшая ему в голову мысль, когда он замуровывал выходы из своей башни — сжимал их в точку и маскировал ее потом в произвольном месте на стене, как кнопку, открывающую выход.
Найти такую точку снаружи оказалось намного легче, чем внутри. Ему нужна была какая-то часть его самого, которую нельзя было потерять, забыть, устранить. Которая не поддалась бы даже аннигиляции. После многих попыток он ее все же нащупал — и к его огромному удивлению, это оказалось не его сознание, и не мозг, и даже не сердце.
Это было нечто неуловимое — значит, и никому другому в руки не дастся — и, вместе с тем, незыблемое и несокрушимое. Как якорь, который всегда удерживал его в установленных ими с Творцом рамках понимания добра и зла и никогда не позволял преступить их.
Название придумаю потом, решил Первый — и принялся сворачивать себя в эту точку. Все туже и туже, как расстеленные покровы в плотный и крохотный комок для удобства транспортировки. Его тело сопротивлялось куда упорнее покровов, и в какой-то момент уже больше не уплотнялось, как он ни давил.
Он открыл глаза, опустив их вниз — и увидел только свой стул. Пустой. Хотя ощущения явно давали ему понять, что там все еще расположено его тело. Это значит, что к живому объекту неприменимы методы воздействия на предметы — или он все еще ощущает себя, потому что находится внутри свернутой материи?
Это нужно было проверить — в кои-то веки вспыхнувший в нем интерес исследователя совпал с жизненной необходимостью.
Быстро написав уже давно составленный в голове документ, он размашисто подписал его и отправился с ним в зал заседаний.
— Очень вовремя, — поднял на него глаза его помощник. —
— Поехали, — положил перед ним Первый свой документ.
Его помощник пробежал его глазами.
— Что это? — недоверчиво нахмурился он.
— Насколько я помню, речь шла о сложении полномочий? — усмехнулся Первый. — Вот — заявление о моем отказе от поста руководителя нашей башни и передаче его тебе. Ты пошел на капитуляцию — ты ее и подпишешь. Я надеюсь, другое имя на акте о ней на скажется на судьбе миров?
— В тексте документа не упоминаются имена, — сосредоточенно нахмурился его помощник, — только должности. Так что, я думаю, другой стороне не удастся вменить нам это как нарушение.
— Вот и отлично! — с удовлетворением кивнул Первый. — Принимай дела и — иди, служи!
— А чем Вы будете заниматься? — сделался острым взгляд его помощника.
— Это вопрос нового руководителя нашей башни, — прищурился Первый, — или участника переговоров с той?
— Это вопрос Вашего помощника, — поджал губы тот.
— Нет, ты мне больше не помощник, — резко покачал головой Первый. — Ты сдал меня, наш союз, всю нашу команду, нашу башню — средоточие воображения, фантазии, таланта — бездарному и безжалостному ничтожеству.
Глава 19.2
— Я не сдал нашу башню, а спас ее! — процедил его бывший помощник сквозь зубы. — Чтобы было кому — однажды — закончить то, что начали — и провалили — Вы. Мы не будем церемониться и бороться с той башней в белых перчатках — мы переймем все их методы, чтобы отплатить им той же монетой! И наступит день, когда мы их переиграем — и вернем себе свое место.
— Ты ничего не понял, — снова покачал головой Первый. — Та башня уже стала символом подлости и лжи — задолго до всех этих событий. Теперь же ты навесил на нашу клеймо предательства. Не меня или нашего союза — Творца. Это уже прописано в этом вашем документе, и можешь не сомневаться — та башня распространит его повсюду. И здесь, и во всех, без исключения, мирах. И сейчас, и на все времена до скончания веков. Это клеймо будет висеть на каждом представителе нашей башни — даже на тех, которые пополнят ее ряды в будущем. И что бы вы ни делали, какие бы попытки очиститься от него вы ни предпринимали — все это будет восприниматься всего лишь, как коварные происки свергнутой, но жаждущей реванша тьмы.
— У Вас будет возможность убедиться в том, что Вы ошибаетесь, — натянуто возразил ему его бывший помощник.
— А у тебя — в том, что я прав, — без тени сомнения парировал Первый. — Хотя я уже не уверен, что ты сможешь это осознать.
Круто развернувшись, он вышел из зала заседаний. И тут же инвертировался в ту еще не названную, но все еще прочно держащую его на плаву точку — пусть гадают, куда он пропал.
У него оставался один-единственный шанс — завтра Творцу представят все неопровержимые, документально подтвержденные свидетельства его якобы бунта против создателя вселенной, но неужели все они смогут перевесить живое слово самого первого его создания?