Ангел на фюзеляже

Станович Игорь О.

У медиков было, как обычно, людно. Несколько человек сидели на стульях и ящиках вдоль брезентовой стенки большой палатки, чем, впрочем, и являлось это вспомогательное медицинское учреждение. Серьёзно раненых тут не было, их старались сразу отправлять в госпиталь на «большую землю». Лишь совсем лёгкие, с небольшими травмами, расстройством желудка, простудившиеся и тому подобное. Пока Роман ждал, его окончательно разморило. Он прижался головой к стойке каркаса и моментально провалился в сон. Сначала ему, как в замедленном кино,

предстала картинка появляющегося из пола кабины вертолёта фонтанчика, нарастающей струёй бьющего из перебитого топливопровода. Он инстинктивно глянул наружу, чтобы определить высоту и перспективу дальнейших событий. В иллюминатор сержант увидел облачко, как будто приближающееся к вертушке. Облачко ужасно напоминало ангела, которого ему в какой-то старой книжке показывала бабушка, когда он был ещё совсем ребёнком. Похоже, заснул он довольно крепко, потому что увидел, будто в немом кино без звука, жену Надю, стоящую посреди разъезженной грунтовой дороги и разговаривающей со странным мужичком, у которого в руках почему-то присутствовала авоська с надкусанным батоном хлеба. Этот батон очень контрастно и ярко запечатлелся в видении. Дальше плёнку ускоренно отмотали назад. Он вспомнил и тут же увидел, как делал Надежде предложение. Господи, а ведь с тех пор прошло уже практически пять лет. Точно, как же летит время! Он уезжал в Будапешт, и его провожала на вокзале девушка по имени Рита. И все уже решили и договорились, что она его невеста. Особенно родители, причём, в первую очередь между собой. Да и они с Ритой как бы были не против. Можно сказать, даже об этом условились. Так что никто и не возражал. Когда поезд тронулся, и девушка осталась на перроне удаляющегося Киевского вокзала, Рома даже как-то с облегчением вздохнул, что они расстаются. Он пошёл в купе устраиваться, а заодно обдумывать, как ему придется проставляться в общаге по поводу намеченных изменений в семейном статусе. Там, в Будапеште, Романа ждали друзья из интернационального студенческого братства, с которыми он делил…, да чего он только с ними не делил. «А ведь теперь всё», – подумалось ему. Это конец его вольной жизни. Ещё три месяца, и он перевернёт такую милую, беззаботную страницу своей жизни. Он уже не будет холостым и свободным! А что дальше? Далее взрослая и серьёзная семейная рутина? Ну, почему же рутина? Дальше учеба, окончание института, второе высшее в Москве, которое он получает заочно в институте имени Плеханова, а по-простому – Плешке. Карьера. Но эти три месяца в Венгрии, которые остаются до свадьбы, он проведет на полную катушку. С мальчишниками, студенческим пьянством, девчонками, ох, уж он оттянется… Он даже вспомнил новое слово, которое услышал от своего младшего брата. Оно только-только появилось и ещё не поголовно вошло в обиход. Звучало выражение забавно и жизнеутверждающе – трахаться! Раньше он слышал только – фачиться или факаться, все произносили по-разному. А происходило оно от

английского обозначения этого процесса. Да, отстал он в своей Венгрии от современного молодёжного советского языка. Как здесь по-иностранному говорят, сленга.

Комнату Рома делил с забавным негром по имени Усман из далёкой африканской страны с красивым названием Кения. Тот был мусульманином по вероисповеданию, однако это не мешало ему участвовать в традиционных для студентов попойках. Более того, он даже попробовал привезённое из СССР соседом сало. Потом, правда, долго плевался и ругался грубыми кенийскими словами вперемешку с отборным русским матом и английским «факом». Родители далеко, деньги, хоть и невеликие, имеются. «Аллах под крышу не заглядывает», – любил рассуждать Усман. Три недели назад, перед самым отъездом в Москву, Рома вычитал где-то рецепт приготовления крюшона. Для этого понадобился довольно большой арбуз, две бутылки водки и одна бутылка коньяка. Арбуз следовало закрепить в небольшом тазике, чтобы он не катался и не переворачивался. Далее срезать часть корки, чтобы получилось широкое круглое отверстие. Аккуратно вынуть столовой ложкой примерно половину мякоти плода. Слегка утрамбовать оставшуюся в арбузе, и постепенно влить водку. Алкоголь заливался не сразу, а по мере оседания содержимого и появления места внутри арбуза. Под самый конец добавлялся коньяк. Накрывалось всё это срезанной ранее коркой и заклеивалось клейкой лентой для плотности. Чтобы поменьше испарялось. Потом нужно было выжидать две-три недели. Как раз примерно на этот срок и уезжал Рома в Москву обрешить свои семейные перспективы. Следить за дальнейшим процессом внутри арбуза он смело доверил соседу-негру. Очень надеясь, что в его отсутствие тот будет построже соблюдать заветы ислама. По крайней мере, не станет кирять в одиночку чужой, не настоявшийся ещё, крюшон. Да, в общем-то, и собутыльников было найти в общаге сложно. Основная масса студентов разъехалась на каникулы по своим странам. Поэтому Роман с лёгким сердцем оставил драгоценный арбуз на негра. Тем более объяснив ему, что на Руси является большим грехом пить чужое в одиночку, да ещё и без хозяина напитка, ибо тогда Бог точно накажет на всю жизнь алкоголизмом. А зачем такой великой стране, как Кения, будущий дипломат-алкоголик? Ведь его послали сюда учиться за государственные средства и возлагают большие надежды на службу Родине в будущем. Усман всё понял и клятвенно пообещал следить за арбузом. И никого к нему не подпускать. Никого не допускать даже в комнату во время отсутствия Ромы. Соблюдать технологические условия и даже следить за тем, чтобы липкая лента не отклеивалась, дабы уберечь крюшон от испарения и несоответствия полагающейся этому напитку крепости. Сейчас из Москвы Роман прихватил с собой в Венгрию подаренную отцом настойку водки на экзотической для заграницы русской ягоде рябине.

Конец ознакомительного фрагмента.