Ангел-наблюдатель

Буря Ирина

А вот в прятки он любил играть — вернее, когда с ним играли. Бывало, сядет под деревом и замрет, вверх глядя, пока из листвы птица не выпорхнет — а тогда уж и смеется, и в ладоши хлопает. Или прямо на землю ляжет, вытянется во весь рост, ручки под подбородок подложит и затаится — ждет, чтобы кузнечик откуда-то из травы выпрыгнул. А со мной и вовсе до смешного доходило — зайду в туалет, выхожу, а он под дверью, и глаза в пол лица, и радости, словно я с того света вернулась.

Хотя бывало, что и промахивался он, особенно в доме. Уставится в какую-то точку, затихнет — и нет, не в себя уходит, а словно взглядом подманивает того, кто там притаился. А откуда же тому взяться-то — вот он через пару минут и вздохнет, рукой махнет и чем-то другим займется. Вот,

наверно, в такие моменты и началось — нафантазировал потом он себе барабашку своего. Но только это уже потом было…

Летом, в августе, по-моему, Таня с Анатолием увезли Игорька на три недели на море. Опять загрустили мы с Сергеем Ивановичем — ведь почти год уже Игорек у нас прожил, а мне так казалось, что целую жизнь. И такую добрую жизнь — мирную, радостную: и с ним мы про тоску и скуку забыли, и Танюшу с Анатолием куда чаще видели, и они тоже и спокойнее, и внимательнее, и отзывчивее стали.

Частенько мы с Сергеем Ивановичем в те три недели разговаривали о том, как изменил Игорек всю нашу жизнь. И опять ни до чего не договорились. Я ему — вот, мол, Игорьку меньше рамок, чем Танюше в детстве, ставят, он и растет более свободным; а он мне — на мальчишку с самого детства давить нельзя, чтобы из него настоящий мужчина вырос. Я ему — если бы ты Танюше хоть вполовину столько времени уделял, как сейчас Игорьку, она бы тоже более общительной была; а он мне — я работал с утра до вечера, это тебе нужно было больше ею заниматься. Я ему — а вот у Танюши с Анатолием у обоих время находится, чтобы с ребенком общаться; а он мне — а нам кто-нибудь так помогал, как мы им? Тьфу, честное слово, как с той машинкой — сам же видит, что неправ, а до конца на своем стоять будет.

Но, как бы там ни было, прошли эти три недели, как все в нашей жизни проходит, и в том году я даже слышать не хотела, чтобы день рождения Игорька в городе праздновался. Танюша заволновалась, что народа много приглашено, но ей возразила, что у нас уж точно места больше. И всех их друзей мы давно уже знаем, даже новых, а Дариночку их мне уже совсем не терпится вживую увидеть. И Игорьку будет приятно хозяином для других детей выступить. И стол хороший накрыть мне всегда в радость было.

Вот и собралась у нас за столом — впервые за много лет — компания в добрых полтора десятка человек. Галя с Тошей и в жизни оказались такими же милыми и приветливыми, как я их себе и представляла. И Даринка сама к нам с Сергеем Ивановичем по-настоящему знакомиться подошла (Сергей Иванович даже глазами захлопал, когда она ему с легкой улыбкой ручку небрежно протянула, словно принцесса для поцелуя), это потом уже они с Игорьком друг от дружки не отходили.

И Светочка нас, как родных, обняла, а Олежка-то вырос — встретила бы где-то в другом месте, ни за что бы не узнала. В школу он уже в том году собирался. И даже Мариночка меня удивила — очень по-хорошему: двое ребят с ней приехали. У меня даже сердце встрепенулось — может, и она в таком славном окружении на правильную дорогу поглядывать начала?

Очень хорошо мы посидели — тепло так, душевно, по-семейному. И тосты все замечательные говорили — и добрые, и с юмором, и нас с Сергеем Ивановичем не забыли. И девочки мне помогли, а к мытью посуды так и вовсе не подпустили. А папы молодые, как только мамы на кухне скрылись, сразу же с детьми на улицу вышли. Я еще Сергею Ивановичу на Тошу кивнула — смотри, мол, не стесняется с дочкой играть. Он тут же надулся, как мышь на крупу, то и дело косясь хмуро на веселую возню во дворе — так я и не поняла, то ли на недостаток мужского внимания к себе обиделся, то ли на то, что они его с собой не позвали.

Марина со своими приятелями тоже на улицу вышла, и я уж не удержалась — стала к ним приглядываться. Ты прости, Мариночка, что я, вроде, не к месту об этом — но поколения ведь не только семейными узами определяются. Вы со Светой никогда мне чужими не были, и душа у меня за тебя радовалась — очень хотелось разобраться, кто же из этих ребят тебе больше подходит. Ты у нас, правда, так и осталась девушкой самостоятельной, но чем-то же

приглянулись они тебе оба — вот и почитай, задумайся, как они со стороны-то смотрятся. Выбор, поверь мне, никогда не поздно сделать.

Один из них, Максим, мне сразу больше понравился. Спокойный, сдержанный, и внешне куда больше к себе располагающий — он и, как только они втроем во двор вышли, постоял-постоял и пошел к молодым папам. Сразу видно, и детей любит, и семейные радости ему больше по сердцу. А вот второй, Стас… У меня при первом же взгляде на него как-то неспокойно на душе стало — глаза у него такие неприятные, так туда-сюда и зыркают, словно чтобы приближение соперника не пропустить.

Он ее и тогда сразу в сторону отвел и тут же говорить что-то начал — специально негромко, чтобы поближе к ней наклоняться. А она все поглядывала в сторону то ли малышей, то ли Максима и задумчиво так кивала. И правильно ты задумывалась, Мариночка — Стас этот, конечно, больше внимания к тебе демонстрировал, зато по Максиму сразу видно было, что в будущем, в семье, он куда надежнее окажется. Вот тебе и взгляд старшего поколения — ему уж точно виднее, оно жизнь прожило.

Поглядывая вместе с Мариной на малышей, я и еще кое-что заметила. Даринка там одна девочка была, но не тушевалась, за отца не пряталась — в самом центре внимания находилась и нимало тем не смущалась. Где веселой улыбкой, где ласковым взглядом она откровенно верховодила всей компанией — вон и папы молодые вокруг нее с мальчиками стали, словно часовые на границе священной территории, чтобы подходы к ней со всех сторон охранять.

Вот вам, Людмила Викторовна с Сергеем Ивановичем, и еще один взгляд старшего поколения на само себя и свои правила в жизни. Вроде, и не крутится девочка на кухне, возле материной юбки, а, похоже, вырастет из нее настоящая женщина, которая не только суп варить умеет, но и с мужчинами вести себя так, чтобы им самим захотелось ее от всех невзгод оберегать.

Олежке, однако, скоро наскучило с меньшими возиться, и они с Сергеем пошли в сад летающую тарелку запускать. Сергей Иванович буркнул, что нужно бы там за порядком присмотреть, и увязался за ними. Анатолий с Тошей и Максимом присели на корточки возле Игорька и Даринки, и завязался у них оживленный разговор. Вот — не стесняется человек заранее у других пап расспросить, как с детишками лучше обращаться!

Но через некоторое время Максим, похоже, вспомнил, что Марина уже слишком долго наедине со Стасом остается. Он вдруг резко повернулся к ним — Стас насмешливо улыбнулся и повел головой в сторону: мол, продолжай в том же духе, нам без тебя совсем не скучно. Максим нерешительно встал и направился к ним.

Для Игорька с Даринкой словно действительно границы какие-то открылись. Они тоже подпрыгнули, и давай носиться по двору. Затем Игорек вдруг остановился неподалеку от Марины с ее приятелями, прищурился и с хитрым видом наклонился к Даринке. Они немного пошушукались, то и дело прыская, и принялись бегать вокруг Марины, норовя догнать и обхватить друг друга руками. Но только маленькие они еще были — промахивались все время, только воздух один и ловили.

Картина была потешная — спасу нет! Марина с приятелями так и вовсе чуть пополам от смеха не согнулись — сразу видно, незнакома им была детская возня. Анатолий с Тошей тоже улыбались, но сдержаннее, а затем Анатолий нахмурился и негромко сказал:

— Игорь, Дарина, хватит к Марине приставать!

К моему удивлению, строгости в голосе его хватало — дети тут же его послушались и побежали в сторону дома, все также смеясь и вытянув перед собой руки. У крыльца они, правда, остановились, нерешительно глянули на приоткрытую дверь — не хотелось им, видно, внутрь еще идти — и побежали назад. Следующую игру придумала Даринка — отведя Игорька в сторону от взрослых, она принялась показывать ему что-то: чуть дотрагиваясь до его руки, она приветливо улыбалась, широко раскрывала глаза, делала шаг вперед, потом отступала, заведя руки за спину и скромно опустив глаза… Словно танцу какому-то его учила — он неловко повторял ее движения, скептически морща нос.