Ангел, приносящий удачу
Шрифт:
Но, несмотря на извечные жалобы на тяжелую московскую жизнь, Вика понимала, что лучше уж так, чем медленно деградировать в районном центре Тверской области с красивым названием и симпатичным гербом с тремя кувшинками на сине-зеленом фоне. Приезжая раз в год повидать родителей, Вика иногда случайно встречала своих бывших одноклассников или подружек по двору. Выглядели они ужасно. Все какие-то неухоженные, нечесаные, с пьющими мужьями и кучей сопливых ребятишек. Поли по сравнению с ними была “Мисс Вселенная”. И даже те люди, которые окружали Вику каждый день в московском
В этом году, как обычно, Вика купила билет на поезд “Москва–Осташков”, подарки родителям, книги, чтобы скрасить свое пребывание в отеческом доме, и отправилась в путь. Настроение у нее, тоже как обычно, было ниже среднего. Во-первых, в поезде было не слишком чисто и дуло из окон, во-вторых, ее не покидали мысли о недоделанных на работе делах, и, в-третьих… а чему, собственно, радоваться? Она же не в Сан-Тропе летит с АХ, который, кстати, так до сих пор и не проявился.
Ангел Вика, напротив, был рад поездке. Федя Иванюшкин никогда никуда не ездил, и для ангела Вики это была прекрасная возможность своими глазами посмотреть на то, как живут люди в провинции в двадцать первом веке. Он надеялся, что смена впечатлений поможет ему развеяться и, возможно, натолкнет на мысль, что делать дальше с этой милой барышней, Викторией Кравченко. Как уберечь ее от грозящей опасности.
На станции Вику встретил папа, а дома, несмотря на раннее утро, мама ждала дочку с горой свежеиспеченных пирожков и чаем из самовара. Вика пыталась приучить родителей к электрическим чайникам, но безуспешно. Родители не хотели пользоваться электрочайниками, мотивируя это тем, что “они жрут электричество”, и по старинке ставили чайник со свистком на газовую плиту. Исключение делалось только для старого электрического самовара, который водружался на стол для чаепития по праздникам.
– Мама, ну зачем ты? Ночью печь пироги… Я же на неделю приехала, испекла бы потом. – Вика каждый год говорила эту фразу после традиционных объятий и поцелуев.
И мама всегда отвечала:
– Всего на неделю? Ну я же любимые твои: с капустой и вишневым вареньем.
– Да, всего на неделю. Мне работать надо, ты же знаешь.
– Конечно, Викуся, конечно. Ой, а похудела ты как! Ты кушай пирожки-то, кушай, тебе поправиться надо. Смотреть не на что, кожа да кости. Потому и одна до сих пор. – В маминых глазах стояли слезы.
“Да-а, только мне удалось сбросить четыре килограмма. Между прочим, путем титанических усилий. И сейчас эти пирожки, и салатики, и пельмешки, и холодцы – все это вернет меня в прежнюю весовую категорию. Вся диета коту под хвост. И ведь отказываться нельзя, обида будет смертельная. А сказать, что худеешь, вообще не приведи господь. Мама плакать будет все эти дни”, – думала Вика, осторожно откусывая пирожок с капустой. Пирожок был чертовски вкусным. Как и все, что готовила мама. Вике эта способность, к сожалению или к счастью, не передалась.
– А брови-то что у тебя такие рыжие? – с тревогой произнесла мама, всмотревшись
– Покрасила.
– Зачем? Такие красивые были. Черные, густые. Так она их сначала выщипывала, а теперь еще и в рыжий цвет выкрасила. Тебе не идет.
– Мам!
– Ну что “мам”? Не идет тебе, и все. Я что думаю, то и говорю, ты же знаешь. Зачем ты их в рыжий-то?
– Мам, ну я покрасила, чтобы цвет бровей не контрастировал с цветом волос. Волосы же я крашу.
– Волосы крась. Я сама седину хной закрашиваю. Оживляет. А брови не надо. Некрасиво так.
– Ладно. Я поняла.
– Ну что ты на нее набросилась, – вступился отец. – Человек только с поезда, толком не спал, а ты как следователь на допросе.
– Да, пап. Спасибо. Я и правда так хочу спать, если бы вы знали. Сейчас еще один пирожок, и все, на боковую, – сказала Вика родителям.
“Именно так и образуется целлюлит: нажраться углеводов и лечь спать”, – мелькнула у нее в голове неприятная мысль, но она попыталась не продолжать думать в этом направлении.
Вика пошла спать, а ангел Вика остался на кухне. Родители переговаривались негромкими голосами.
– Худющая-то она какая, Витя, что ж она, не ест ничего, что ли? Может быть, ее врачу показать? Может, у нее эта болезнь, как там она называется, давеча вот по телевизору показывали, помнишь?
– Булимия?
– Нет, булимия это когда наоборот. Арексия или как-то так.
– Да брось. Нет у нее никакой болезни. Они все сейчас такие, городские. Фигуру держат. Вон к Симоновым дочка из Питера приезжала на Новый год. Та вообще скелет скелетом, а в детстве ее Винни-Пухом звали.
– Ой, не понимаю я этой моды, Витя. Как же она детей рожать будет? Да и что же это она опять одна? Неужели там в Москве кавалера подходящего найти не может? Ей же уже за тридцать. Когда мне было тридцать, Вике уже десять лет было. А она до сих пор не замужем.
– Раньше все было по-другому. Теперь они работают, карьеру строят.
– Да на хрена она, такая карьера, прости господи? Если в тридцать лет нет ни семьи, ни дома, ни детей? Поговори с ней, Витя. Она тебя слушает. Может, вернется сюда. Мы бы ей жениха приличного нашли.
– Это кого же?
– Да хотя бы Василисы Афанасьевны сына, он на фабрике инженером работает. Рассудительный, приличный и непьющий.
– Ой, мать, не начинай. Девка на неделю приехала, а ты хочешь ее наставлениями изводить. Она уже взрослая, сама решит, как ей жить.
– Ну не знаю, чего она там решит, а я хочу еще внуков понянчить, пока силы есть, – Мария Ивановна обиженно поджала губы.
“Тоже мысль, – отметил ангел Вика. – Производственник, помнится, говорил, что беременность квалифицируется как тяжкое телесное. Может, порадовать стариков внуками? Но вот от кого? У нас в запасе есть только непривлекательный, но вполне реальный Павлик и манящий, но, увы, абсолютно бесплотный (хм, бесплотный – бесплодный, смешное созвучие) АХ. Если, конечно, вдруг Виктория Викторовна не соблазнится непьющим сыном Василисы Афанасьевны. Но, зная ее, на это можно не надеяться”.