Ангел сердца
Шрифт:
А сколько людей, которым ещё хуже: смертельно больным, прикованным к инвалидному креслу, потерявшим детей или родных, пережившим стихийное бедствие и вынужденным заново, без средств к существованию отстраивать свою жизнь – и они борются за каждый миг, за каждый глоток свежего воздуха! Но зачем думать о ком-то другом, если есть «я», раздутое до размеров Вселенной?!
«Никого не виню», «ухожу, потому что нет смысла в жизни»… Да смысл есть всегда! Как нет смысла, когда вокруг – страдания, нужда, болезни? Помоги другим, подумай о ком-то ещё, кто нуждается
Странное ощущение внутренней пустоты на некоторое время покинуло меня. Я думала о своих родных и о том, что буду бороться до конца ради них. Мне представлялась мама с аккуратно собранными в пучок волосами, всегда стильно одетая – даже дома она никогда не ходит в халате или застиранной кофточке. У неё есть мягкий бирюзовый спортивный костюм, который немного молодит её. А ещё у мамы всегда королевская осанка, как бы тяжело ей не было. Она даже плачет с гордо развернутыми плечами. Я видела её плачущей только однажды, когда папа не пришел с работы, его мобильный не отвечал, а до этого они как раз поругались. Мама не находила себе места, хоть и старалась готовить ужин, убирать квартиру и вести себя, как ни в чем не бывало. А потом просто села на стул и заплакала. Мне было так жаль её. Я гладила маму по плечу и уговаривала успокоиться, но она всё твердила:
– А вдруг с ним что-нибудь случилось? Это ведь из-за меня…
Папа вернулся, когда я всё же убедила маму не волноваться раньше времени и привести себя в порядок. Он вернулся и принес цветы, мамины любимые хризантемы. А потом у нас был праздничный ужин, и я чувствовала себя такой счастливой, словно вернулась в детство, хотя на тот момент мне было уже тринадцать.
Сколько слов я могла бы сказать своим родителям, если бы знала, что для меня всё закончится так скоро? Сколько злости сдержала бы внутри, чтобы не тратить драгоценные минуты на ссоры, а посидеть рядышком, обнявшись?
Теперь этого не будет.
Никогда.
Я сидела, прислонившись к холодной стене и уже не чувствовала холода. На мне всё ещё была Димина кофта, и я хотела снять её, потому что мне было противно ощущать её на своем теле, ведь она принадлежит стебачу, но не хотела шевелиться. Так и ползло время, медленно, секунда за секундой, тик-так, тик-так…
Я находилась в каком-то ступоре, словно блуждая между явью и сном. Я пыталась сосредоточиться, но мысли бессвязно блуждали в пространстве, ни на чем не останавливаясь.
Темнота и тишина длились вечность. А потом раздался звук. Я едва обратила на него внимание. Может быть, мне даже послышалось.
– Вставай.
Я не видела лица, но слышала командный голос. Я не стала реагировать. Пусть делают со мной, что хотят.
Непонятный звук повторился снова, и на этот раз я поняла, что это дверь. Её закрыли. Потом снова открыли. Я боялась, что меня начнут пытать, мучать, бить. Я никогда
Я закрыла глаза, мечтая лишь о том, чтобы меня не беспокоили. Я попыталась припомнить слова молитвы, но в путанице мыслей не находилось ни одной более-менее связанной, поэтому я просто принялась шептать: «Господи, помоги мне!»
Кто-то легонько встряхнул меня. Затем ещё раз. Я заставила себя открыть глаза, используя на это остатки своих сил, и увидела перед собой его.
– Надя… Надя, пойдем.
Сквозь пелену тишины прорвался звук. Это мой смех. Не просто смех – он какой-то нервный, болезненный, ненормальный.
– Ты? Ну и что ты здесь делаешь? Пришел за мной?
– Надя…
– Тебе приказали меня убить, – произнесла я вслух свою догадку.
– Я не с ними.
– Я уже знаю, – выплюнула я ему в лицо, – Я всё поняла. Я совершила ошибку.
– Какую ошибку?
– Ты не спасешь меня.
Он смотрел на меня широко открытыми глазами, и я впервые видела, что он не находит слов. К чему слова? Слова лживы, они позволяют нам обманывать друг друга, вводить в заблуждение, а взгляд… Взгляд – это зеркало души. И его зеркало отлично говорит мне о том, что он думает.
– Послушай, – он бережно коснулся моей руки, но я тут же отшатнулась к стене.
Я пожирала его глазами, и на моем лице весьма отчетливо выражалось омерзение. Я видела это по его взгляду. Он смотрел на меня с испугом.
– Послушай и пойми: я не с ними. Но если мы сейчас не уберемся отсюда, второго шанса у нас не будет.
Я не могла знать наверняка, что значат эти слова, и не знала, стоит ли им верить. На секунду я допустила оплошность: эта растерянность ясно вырисовывается на моем лице, и Дима тотчас ухватился за эту возможность.
– Пойдем, прошу тебя. На все вопросы я отвечу потом, обещаю.
– Они здесь? – задала я новый вопрос и покосилась на дверь.
В столь тусклом свете казалось почти невозможно прочитать выражение Диминых глаз. Сердце отчаянно билось, опасаясь ответа «да». Они повсюду, я знаю. Один из них сейчас прямо передо мной.
– Нет, – твердо, без эмоций произнес он.
– Нет… – облегченно прошептала я и снова прикрыла глаза.
– Прошу тебя, пойдем, или я вынужден буду…
Он не договорил, прерываясь на полуслове. Я с интересом взглянула на него и уточнила:
– Что?
Он встал с коленей и проворчал:
– Ладно, ты сама меня вынудила.
Секунда – и я оказываюсь у него на руках.
– Эй! – возмущенно вскрикнула я, но он прошептал мне на ухо:
– Тихо. Потерпи пять минут.
Вообще-то в его руках я чувствовала себя не так уж и плохо. И если бы не случилось всего того, что случилось сегодня, в частности, с момента появления перед нами трех стебачей, я бы могла сказать, что мне просто отлично. Но сейчас всё иначе. Дима – предатель. Он предал не только меня, но и всех нас, свою родину, свой город.