Ангел сердца
Шрифт:
– И как называется это блюдо?
– Понятия не имею, – повернул он голову на голос и в полутьме мне показалось, что он чуть-чуть улыбнулся. – Нашел это в кастрюльке в холодильнике. Думаю, за пару дней не должно было испортиться.
– И щедро отдал мне? Отличная идея проверить, свежее оно было или нет, правда?
Я произнесла это суровым тоном, хотя за моей серьезностью пряталась улыбка. Мне всё равно, умру я после этого ужина или останусь жить. Я просто хочу есть.
– Ну, я попробовал немного, – признался Дима и мне кажется, что я слышу в его голосе смущение.
Мне становится смешно, но, чтобы не ставить его в неловкое положение, я перевела
– Кстати, готовил мужчина.
– Да? С чего ты взяла?
Мне кажется, в его голосе прозвучала заинтересованность, поэтому я с энтузиазмом принялась объяснять:
– Женщина никогда не будет резать овощи такими ломтями. Разве только в случае, если она делает это слишком редко и не желает церемониться с этим делом.
– А ты умеешь готовить?
– Уместнее сказать – умела, – отрезала я, и тотчас прикусила язык.
Мне не стыдно, ведь это правда. То, чему я училась в прошлом вряд ли уже пригодится мне в будущем. Но, может быть, не стоило портить момент?!
Когда «бульона» в тарелке остается примерно половина, я с сожалением передвинула тарелку Диме. Всё это время он смотрел куда угодно, только не на меня – чтобы не смущать и дать спокойно поесть. Я была благодарна ему, но, честно говоря, в таком голодном состоянии готова обойтись и без церемоний. Никогда бы не стала есть нечто подобное в мирных условиях моей прежней жизни, а теперь ем не задумываясь и вполне рада тому, что имею хоть это.
Дима бросил на меня удивленный взгляд, и я коротко пояснила:
– Ешь.
– Это тебе, – отрицательно покачал головой он.
Я посмотрела на него пристальным взглядом, полагая, что так до него лучше дойдет тот факт, что сдаваться даже в таком несущественном вопросе я не намерена.
Я видела: Дима колеблется. Он сжал губы и, глядя в тарелку, наполненную до середины, наконец произнес:
– Съешь ещё хотя бы чуть-чуть. Ты с утра не ела.
– Полагаю, ты тоже?
Иных аргументов у него не было, поэтому он медленно взялся ложку и так же нерешительно начал есть. Я поднялась и пошла обследовать этот дом, чтобы проявить ту же тактичность, что и он прежде.
Помимо прихожей с разбитым окном и кухни, я обнаружила гостиную, из которой можно было выйти в две комнаты. Обе они оказались маленькими и словно сделанными под копирку: в них помещались только узенькая кровать и шкаф.
Вернулась в кухню я как раз вовремя. Дима закончил свой ужин и, заметив меня, произнес:
– Там ещё хлеб есть, но, думаю, его лучше оставить на завтра.
Я кивнула, хотя не была уверена, что он увидел это в полутьме комнаты. Издалека я не очень хорошо его видела, поэтому вновь уселась на стул в паре метров от Димы и постаралась собраться с мыслями, чтобы начать разговор.
Мы не включали свет, чтобы нашего присутствия здесь не было заметно, и то, что я не слишком хорошо различала Диму, помогло мне меньше его ненавидеть.
– Ты обещал рассказать, – прошептала я, и тотчас услышала, как тяжело он вздохнул.
Внутри снова вспыхнуло злорадство, но я погасила его усилием воли. Я готова слушать.
– Не знаю, с чего начать. Боюсь, ты в любом случае неправильно меня поймешь.
– Расскажи как есть. А как я пойму это – уже не твоя забота.
– Ладно. – Он замолк на некоторое время, а потом начал говорить негромким голосом. —Тот парень, которого мы сегодня встретили —мой старший брат.
Я не произнесла ни звука. О чем-то подобном я уже догадывалась.
Не дождавшись никакой реакции, Дима продолжил:
– Мы нормально ладили, у нас были общие интересы. Пока он не попал в
– Но почему наш город? – вмешалась я, припоминая, как однажды, в самом начале нашего знакомства Дима обронил, что этот город был выбран ими не случайно.
– Когда-то в древности здесь жили племена, которые боролись за справедливость, но потерпели неудачу. Поэтому они решили, что начать нужно именно отсюда. Потому что с прошлым их связывает единство идей. Мне кажется, ими управляют. Я не знаю подробностей, могу только строить догадки. Боюсь, что многие из них, помимо верхушки, тоже не знают того, что творится на самом деле. У них есть руководство, ограниченный круг – они и решают все вопросы. Но ведь кто-то поставил им вертолеты с бомбами. Их действия координируют те, кому выгодно за счет стебачей добиться разобщения людей, посеять панику. Поэтому они и заключили взаимовыгодное сотрудничество.
– И что дальше? Как они собираются «справедливо» управлять людьми, если сами же изгнали их отсюда?
– Насколько мне известно, они сами собираются занять этот город. По их мнению, людей нельзя исправить насильно, к этому нужно дойти самим и понять, что справедливое общество им необходимо. Поэтому они собираются тут жить, построив всё заново.
– Бред какой-то, – выдохнула я, не в силах воспринять столько информации, свалившейся на мою голову.
– Мне кажется, тем, кто ими управляет, просто нужно вывести страну из равновесия, устроить массовые беспорядки, посеять ужас и панику, привести дело к гражданской войне, и тогда можно будет действовать самостоятельно. Стебачи для них – просто средство для реализации первой ступеньки плана.
– Ты постоянно говоришь о них в третьем лице, но ведь ты сам – часть их команды! – не выдержала я.
– Это неправда! – выкрикнул Дима, но быстро взял себя в руки и уже тише продолжил: – Я не стебач.
– Но твой брат говорил… И ты так хорошо знаешь, что они собираются делать, где безопасно, где нет. Ты посвящен в их планы!
– Я посвящен в их планы потому, что меня тоже готовили к этой войне! Я должен был быть на их стороне. Но я не понимал, к чему это ведет на самом деле. Мой брат был для меня кумиром. Он заменял мне отца, которого я никогда не видел, а потому любую его идею я воспринимал как свою. Его выдвинули на какую-то руководящую должность, поэтому он не просто выполнял определенные действия ради достижения общей цели, но и имел доступ к схемам и планам. Всем этим он делился со мной, уже на мне отрабатывая свои командирские навыки. Он гордился, что у него такой брат, который тоже «зрит в корень» и верит в «правое дело». Но я был словно зомби. Всё это напоминало мне какую-то компьютерную игру или детскую войнушку. Я не верил, что те двадцать человек, с которыми я знаком – а на самом деле их оказалось в тысячу раз больше! – смогут провернуть это дело. Кто мог подумать, что все эти бредни – всерьез? В тот день я был на площади вместе с Мишей. Мы смотрели из безопасного места за тем, что происходит вокруг, и когда вдалеке появились вертолеты, он с ехидной улыбкой произнес: «Сейчас будет интересно». Как теперь помню этот миг.