Ангел сердца
Шрифт:
Парень ничего не ответил и просто вышел за дверь. Я боялась, что он не вернется, но выглянуть не решалась. Так и сидела, прижимая к себе сумочку с ненужными теперь вещами - мобильным телефоном, проездным, записной книжкой, куда иногда записывала свои умозаключения, пачкой влажных салфеток и связкой ключей.
Я потянулась к замку и открыла свою сумку, окрыленная новой мыслью. Нужно позвонить Лике и маме. Я должна знать, что с ними ничего не случилось. Я должна сказать, что со мной всё в порядке.
Первым
Заметив в моих руках телефон, парень мгновенно изменился в лице, рывком бросился ко мне и отшвырнул мобильный в сторону. Крышка и аккумулятор разлетелись в стороны.
Я в негодовании пронзила парня полным ненависти взглядом, но прежде, чем успела выдавить из себя хотя бы звук, услышала его спокойный, ровный голос:
– Нельзя звонить. Мы не знаем, чем и какими устройствами они пользуются, нас могут вычислить.
– Да зачем мы им нужны?
– А ты знаешь их планы?
Это прозвучало так, что я не осмелилась возразить. Ещё и этот прямой взгляд, из-за которого я вынуждена отвести глаза в сторону...
Ладно, он прав. Если они намерены убивать людей, то какая им, в сущности, разница, что за люди это будут: двое подростков или взрослые мужики?!
– Я была там с подругой и потеряла её. Мне нужно узнать, всё ли с ней в порядке! Да и мои родители наверняка с ума сходят!
Он с непроницаемым выражением лица селна один из мешков рядом со мной и холодно произнес:
– Исключено. Ешь.
Мне совсем не нравился его грубый тон, его несносный характер и чрезмерная самоуверенность.
– Не собираюсь, - подражая его интонации, заявила я и удивилась, откуда в моем голосе взялись эти металлические нотки.
– Как хочешь, - он равнодушно пожал плечами и с шумом открыл банку колы.
Во мне тотчас проснулась дикая жажда, но я осадила себя, напомнив о том, что едва в этом магазине нам не принадлежит, и принципиально отвернулась, чтобы даже не смотреть в его сторону.
Несколько минут мы сидели молча. Я - сцепив руки и уставившись на свои переплетенные пальцы, он - поедая принесенные из магазина припасы.
– Как думаешь, это серьезно?
– наконец прервала я молчание и взглянула на него, ища поддержки и утешения.
Незнакомец посмотрел на меня, пытаясь понять, о чем речь, а затем ответил:
–
От этих слов мне стало дурно. Что это было: начало войны? теракт? Будет ли это ещё?
Что происходит сейчас там, за стенами этого магазинчика? А вдруг следующая бомба рухнет прямо на его крышу?
Я прислушалась, стараясь уловить какие-нибудь звуки извне, но тщетно.
Я резко взмахнула головой, отгоняя мрачные мысли.
– Ты всегда такой суровый?
– предприняла ещё одну неудачную попытку прервать молчание.
– А что, есть повод улыбаться?
– не глядя в мою сторону и делая новый глоток кока-колы, произнес он.
'Нет, повода нет, но мог бы вести себя и помягче, когда находишься рядом с девушкой', - хотелось сказать мне ему, но я молчала. Я должна быть благодарна хотя бы за то, что он вытащил меня из этого кошмара.
Он тоже вспомнил об этом, потому что в следующий миг я услышала:
– А ты, видимо, не только боишься замкнутых пространств и темноты, но ещё и не умеешь вести себя в толпе и бороться с паникой. Кажется, в школе этому учат.
В его голосе мне слышался сарказм, поэтому ответила я не слишком вежливо:
– Я не очень усердно учила в школе ОБЖ. Не думала, что эти знания мне когда-нибудь пригодятся.
Он фыркнул, но ничего не ответил. Меня понемногу начинала раздражать его манера вести себя так, будто он самый умный на свете, а со мной ему приходится объяснять элементарные вещи.
Он редко смотрел на меня, а если и смотрел, то как будто делал великое одолжение. И он совсем не улыбался. Даже уголками губ. Ни разу за то время, что мы знакомы. Я понимала, что сейчас не самое подходящее время для улыбок, но его поведение создавало в моей голове не слишком хорошее впечатление о нем. Похоже, он по натуре диктатор. Их тех, кто всегда имеет свое правильное мнение обо всем, и презирает все остальные - неверные.
Я отвернулась к стене, не желая смотреть, как он доедает краденную пачку печений. Мне плевать, что веду себя как ребенок. Если он считает, что вправе поступать так, то я не собираюсь перешагивать через себя и терять заложенные в человеке частички честности и справедливости.
Расстегнув сумочку, я достала кошелек, пересчитав скромную сумму денег, которую взяла с собой и протянула парню:
– Вот.
Он недоуменно взглянул на купюры в моих руках, потом перевел взгляд на лицо, и его правая бровь удивленно приподнялась.
– Положи это в кассу. За ту еду, что ты взял, - пояснила я, презрительно сжимая губы.
Я вовсе не собиралась его устыдить, я лишь хотела, чтобы моя совесть была чиста.
Он сделал недовольное выражение лица, медленно выдохнул, пытаясь не заводиться, а потом произнес: