Ангел-стажёр

Буря Ирина

Обреченно вздохнув, я поднялся и медленно, но уже особо не таясь, пошел наверх. Мне уже было все равно, вернулся ли второй внештатник на свой пост и как я буду между ними протискиваться. У меня даже мелькнула мысль материализоваться на пролете под ними и спросить, вежливо, даже участливо, не соскучились ли они по мне…

Внизу явственно раздался щелчок замка. Я замер на месте - с поднятой ногой, но умудрившись повернуть голову назад. Нет, не почудилось. Дверь резко открылась, и из нее вышел … судя по внушающему опаску виду, сотрудник Стаса, за которым

виднелось еще двое.

Можете мне не верить, но в эту секунду я поблагодарил внештатников. Мысленно. И кратко. За то, что гоняли меня по этим лестницам. Я не скатился, я одним движением слетел к этой двери, вжался в угол, пропустил выходящую троицу и успел проскользнуть внутрь до того, как дверь, снова со щелчком, закрылась. После чего прислонился к ней - ноги не держали.

Зато глаза у меня и за себя, и за них работали, зыркая во все стороны по коридору. Пустому коридору. Отклеившись, наконец, от двери, я ринулся к кабинету Стаса. Ну, если и он еще закрыт..!

Обошлось. Дверь в кабинет Стаса открылась от легчайшего толчка. Похоже, я преодолел-таки последнюю преграду. А, нет - в кабинете никого не было. Значит, он таки на земле. Значит, он таки сам не хотел со мной разговаривать. Интересно, что же это за операцию он проводил, в результате которой мы погибли и он меня теперь так настойчиво избегает? Заперся, внештатников привлек для дополнительной охраны - и решил, что я до правды не докопаюсь? Ну-ну, написание отчетов даже для карателей никто не отменял. А этот отчет - один из последних, должен где-то сверху быть…

Я повернулся, чтобы закрыть предательски распахнутую дверь и вдруг увидел на ней бумажку с корявой надписью: «Буду через 15 минут». Ничего не понимаю - он, что, не на земле? Тем лучше - несанкционированный обыск у карателей как минимум арестом кончится и не домашним. И если повезет. А так - вежливо подожду, и даже из невидимости пока выходить не буду, кто его знает, с кем он вернется. Может, услышу что полезное. Но ответы на свои вопросы я сегодня получу!

Эти пятнадцать минут мне пятнадцатью часами показались - даже мысль мелькнула пару раз, что часы все-таки остановились.

Стас вернулся один. Послышались шаги, резко распахнулась дверь, он сорвал с нее бумажку и грохнул этой дверью так, что у меня в ушах зазвенело. Не понравилось мне все это. А еще больше - выражение его лица. На нем лежала печать страшной усталости - или не менее страшных угрызений совести, этот как посмотреть. А смотреть и гадать у меня больше не было ни малейшего желания.

Я отступил, пропуская его, когда он пошел к своему столу, но тут же материализовался (вот с первого раза вышло!) и негромко кашлянул у него за спиной.

Он мгновенно обернулся, отскочив в повороте в сторону и ухватив стул, с которого посыпались какие-то папки. Я инстинктивно тоже дернулся - в другую сторону, под прикрытие дивана. Несколько мгновений мы - по-моему, в равной степени ошалело - смотрели друг на друга.

– Кретин!
– вдруг заорал он.
– Ты раньше не мог явиться?

– С какой стати я должен к

тебе являться?
– мгновенно ощетинился я.

– А с той стати, - ничуть не сбавил он тон, - что мне уже неделю приходится всем твоим врать, что у тебя все в порядке! Да еще и убедительно, чтобы они там бунт не подняли.

– Какой бунт?
– от неожиданности опешил я. Вот как-то иначе я себе этот разговор представлял.

– Всеобщий, - уже чуть тише рявкнул он.
– Или ты, умник, решил, - язвительно прищурился он, - что хоть кто-то там поверит, что это случайная авария была?

– А вот об этом хотелось бы поподробнее, - медленно произнес я, решив, если уж так сложилось, распутывать этот клубок с самого начала.

– Вот и мне хотелось бы, - добавил он в голос сарказма, - причем с самой первой минуты. Очень мне хотелось бы знать, из-за чего мне пришлось всю вину на себя брать, каяться, голову пеплом посыпать, репутацию - безупречную, между прочим - под удар ставить, пока ты в своих апартаментах отлеживался, в тишине и покое.

Я отлеживался? В тишине и покое?! Я вдруг понял, что хватаю ртом воздух - чтобы хватило на все эпитеты, которые я за земную жизнь наколлекционировал.

– Ну давай-давай, - ядовито процедил он сквозь зубы, - расскажи мне про раскаяние и угрызения совести. Это ты своему начальству можешь что угодно впарить, а мне не надо. Не первый день тебя знаю.

– Еще раз, - выдохнул я, как раз воздуха хватило.

– Ты еще издеваться будешь?
– снова взвился он.
– Опять погеройствовать захотелось, а расхлебывать снова мне? Ты почему на связь не выходил?
– грохнул он кулаком по столу.

В голове у меня что-то стало проясняться. Ну, это если прояснением считать густой туман вместо полных потемок.

– Ты вызывал меня?
– на всякий случай уточнил я.

– Да!
– театрально развел он руками.
– Всю неделю! Каждый день! По десять раз в день! И напрямую, и через ваших. Но мне же сообщили, что ты попросил уединения, - он почти выплюнул последнее слово.
– Чтобы подумать. Ошибки свои, так сказать, осознать. А может, нужно было думать до того…

– Подожди, - остановил я его, и методично, пункт за пунктом рассказал ему о своем заточении, попытках связаться с ним, или хоть с кем-то, разговоре с моим руководителем, внештатниках, преградивших мне дорогу к нему, всех моих ухищрениях, чтобы обойти их…

С каждым моим словом лицо у него все больше хмурилось, а при упоминании о посте внештатников он и вовсе почти зашипел.

– Ладно, сочтемся, - пробормотал он, обращаясь явно не ко мне, и добавил, мотнув головой: - С этим я разберусь. Тут такой кипеш первые дни стоял, может, какие накладки и вышли. Но ты мне можешь, наконец, объяснить, - снова завелся он, - какого лешего ты вообще в тот день за руль сел? Как тебя под мою машину занесло?

– Да откуда я знал, что там твоя машина будет?
– заорал наконец-то и я.
– Что вы там вообще делали? Ты меня не мог предупредить, чтобы я в объезд поехал?