Ангел тьмы
Шрифт:
Поэтому нам с мисс Говард теперь предстояло не просто разыскивать родителей Либби где-то на восточном берегу Гудзона: вероятнее всего, нас ждала и еще одна детская могила. Беседа с миссис Мюленберг дала нам только одну общую подсказку, откуда начинать поиски: на противоположном берегу реки располагалась целая череда маленьких городков, — и поэтому приступать нам следовало как можно скорее. Думается, мисс Говард ничего не имела против отправления той же ночью, но лично я не собирался больше никуда выезжать в темноте; к тому же мы должны были Эль Ниньо его первую ночь в постели, как обещали. Мистер Пиктон провел его в комнату на верхнем этаже, причем, поднимаясь по лестнице, эти двое болтали, как старинные приятели: мы были правы, решив, что разговорчивая натура обоих сдружит их с самого начала. А насчет того,
Доктор решил, что наш новый компаньон в ближайшем будущем продолжит работать со мной и мисс Говард: невозможно было предвидеть, какими еще неприятностями способен обернуться поиск корней Либби Хатч, но можно было смело утверждать — окажись мы снова в опасности, таланты Эль Ниньо придутся весьма кстати. То был вполне ясный и приемлемый выбор — к тому же, хоть поначалу это и не было столь же очевидно, последующие два дня прекрасно показали, сколь забавным продолжал оставаться наш напарник. Пока мы рыскали по этим селениям на восточном берегу Гудзона и мисс Говард опрашивала каждого встречного и поперечного насчет семьи Фрэзеров, Эль Ниньо и я сходились все лучше и лучше, паясничали, смеялись и сообщали всем обеспокоенным и обиженным местным жителям, с какими сталкивались, куда им стоит засунуть свою мелкопоместную враждебность. Пылкая преданность аборигена, теперь с энтузиазмом обратившаяся на нас, — после долгих лет ее неохотного дарования подлому сыну изначального благодетеля — побудила мисс Говард по-своему привязаться к нашему новому приятелю, да таким образом, коий был невозможен в отношении обычного белого американского мужчины: ведь Эль Ниньо вел себя с ней без покровительственного снисхождения или попыток рыцарства — то было простое уважение к оказавшим ему добрую услугу.
В первый день поисков нам понадобилось собраться со всеми бодрыми чувствами, что у нас были — ведь он не принес ничего, кроме отрицательных ответов на расспросы мисс Говард и угрюмых недоверчивых взглядов местного населения. Тот факт, что мы разыскиваем убийцу, похоже, нимало не способствовал доверию этих людей: мы были прежде всего чужаками, и никакая наша подразумеваемая цель не могла сломить этот барьер. В среду вечером мы вернулись к мистеру Пиктону несолоно хлебавши, но в четверг встали до зари и снова выехали, стараясь не дать воли разочарованию. На рассвете мы пересекали реку на маленьком пароме, направляясь прямиком в яркое, режущее глаз сияние утра. Такое положение дел было бы тошнотворным, когда б не Эль Ниньо, который, лежа позади в нашей коляске, точил свой криси радостно напевал какую-то песенку на родном языке, в которой, как он сообщил мне, говорилось об утре в тропических джунглях, бывших некогда его домом.
Остаток же нашего утра заполнило новое разочарование — как, впрочем, и день. Город за городом, таверна за таверной, почта за почтой — мисс Говард прилежно заходила в каждое заведение и задавала одни и те же вопросы о семье по фамилии Фрэзер. Когда зазолотился день, я, например, уже был более чем готов признать безнадежность того, что мы обнаружим хоть что-нибудь до созыва большого жюри: в конце концов, мы даже не знали, была Фрэзер девичьей фамилией Либби Хатч, псевдонимом или же кличкой, под которой проходил отец ее первого ребенка. Уверенность мы чувствовали только в одном: где-то — может, и вовсе в другом штате — была могила ребенка с такой фамилией; а когда поздний день перетек в ранний вечер, уже и мисс Говард начала думать, что, это, пожалуй, все, что нам нужно знать, по крайней мере — сейчас. Если мистер Пиктон решит, что для настоящего процесса (если, конечно, до такого дойдет) требуется больше подробностей касательно той части жизни Либби, мы продолжим наши поиски — и тогда он сможет с пристрастием допросить ее на суде и об этих вещах. Но мисс Говард все больше убеждалась в том,
И потому, когда тем вечером часы на здании суда в Боллстон-Спа пробили семь, мы вполне услышали их, поскольку уже возвращались в город по Мальта-роуд. Мы проехали мимо закрытых лавок Боллстона и тихих домов, обогнули железнодорожную станцию, поднялись вверх по Бат-стрит и оказались под окном мистера Пиктона. Эль Ниньо спал в коляске, мисс Говард рядом со мной была погружена в свои размышления, а сам я с трудом удерживался от дремы — рассудок мой убаюкивал медленный размеренный цокот копыт нашего верного моргана.
И, разумеется, это было самое время для того, чтобы разверзлась сама преисподняя.
— Стиви! — Мне было показалось, что голос звучит у меня в голове, словно часть сна, в который я погрузился. — Стиви! Сара! Черт, да вы меня слышите?
Мисс Говард встряхнула меня, и мы вместе оглядели окружавшие нас тихие кварталы, не видя поблизости ни души; но когда голос вновь позвал нас, я определил, что принадлежит он мистеру Пиктону и доносится из окна его конторы.
— Я здесь! — крикнул он, мы подняли головы и увидели, что он чуть ли не наполовину свешивается из окна здания суда, размахивает трубкой в одной руке и каким-то листком бумаги в другой, отчаянно пытаясь привлечь наше внимание. — Слушай, Стиви, — продолжал мистер Пиктон, — тебе нужно ехать к Вестонам и привезти сюда доктора! У них там нет чертова телефона, а нам надо поговорить! Он собирался вернуться к девяти, но я только что получил телеграмму от Джона — нам нужно обсудить это прямо сейчас!
— Но слушание ведь утром, — попыталась вмешаться мисс Говард, — а ему все еще…
— Не важно — все под контролем! — проорал мистер Пиктон, совершенно сбив с толку нас обоих. — Сара, берите мой экипаж и отправляйтесь за Сайрусом с Люциусом — но ты, Стиви, долженпривезти доктора, и как можно скорее!
Мисс Говард быстро соскочила на землю и бегом кинулась к Хай-стрит и зданию суда. На полпути она обернулась и крикнула мне:
— Разбуди Эль Ниньо, Стиви — он не даст тебе снова задремать!
— Можно подумать, я спал! — выпалил я, вновь полный энергии. — Хотелось бы мне знать, что здесь творится, черт побери!
Мисс Говард улыбнулась, подобрала юбку и побежала дальше. Как следует все обдумав, я решил, что и в самом деле компания не помешает — дабы нарушить монотонность обратной езды по той же дороге, откуда мы только что прибыли, — поэтому как следует встряхнул моего спутника в коляске, отчего тот вскочил, выхватил свой криси изготовился метать его; и все это — одним молниеносным движением.
— Потише, сынок, — сказал я и похлопал по кучерской скамье, где раньше сидела мисс Говард. — Залезай-ка сюда и держись за что-нибудь — поездочка, похоже, будет не из гладких!
С ликующим смехом от мысли о том, что его повысили до присутствия на козлах, Эль Ниньо прыгнул ко мне и приготовился ехать, а я развернул повозку и хлестнул вожжами по крупу моргана. В городе мы не могли скакать на полной скорости, но лишь только выбрались за его пределы, маленький жеребец доказал, что дневные труды ему были нипочем, и, разогнавшись, мы подняли такое облако пыли — не говоря уже о несусветном грохоте, — что Эль Ниньо не смог удержаться и грянул очередную песню, которой, по его словам, выучился, пиратствуя в Южно-Китайском море.
Мы добрались до фермы Вестонов еще засветло — что говорило не только о выносливости нашей лошадки, но и о моих извозчичьих способностях. Иосия Вестон, хоть его и застал врасплох вид туземца в моем вечернем платье, сообщил, что доктор с Кларой где-то у ручья за домом, снова рисуют. Это меня не удивило — доктор обладал поразительным терпением в подобных вещах, а если ребенок отзывался на какую-то конкретную форму обращения или общения, он мог отдаваться этому занятию целыми днями. Велев Эль Ниньо раздобыть корма и воды для нашей лошади, я бегом кинулся к ручью.