Ангел Тьмы
Шрифт:
– Наоборот, я тревожусь, что они на это не способны, – покачал головой папа, – я не видел, чтобы они рисковали или вели себя не по правилам, а жизнь, ты знаешь, состоит не из одних правил и хороших оценок. Так что их общение с Инес надо прекращать, Жаклин. Если не сейчас, то после выпускных экзаменов – уж точно.
– Хорхе, пожалуйста, не будь так строг с ними, – тревожно произнесла госпожа Перес, – а то они ещё сильнее от нас закроются.
– Дети не будут с ней видеться – и точка, – отрезал господин Перес, – они не глупые и со временем поймут моё решение – будь уверена.
– Эх, Хорхе, кажется, мы
– Ты права, Жаклин, – тяжело вздохнул папа, – пойдём.
Он подошёл к жене, взял её за руку и, наклонившись, поцеловал в губы.
– О, Хорхе, – посмеиваясь, сказала мама, когда папа отдалился от неё, – ты умеешь меня удивить.
– Много лет совершенствуюсь.
Его лицо уже не выглядело таким хмурым и усталым.
Глава 2
Пора в школу
Наступило утро, и яркое пентадийское солнце начало свой путь в ясном голубом небе. Лучи света проникли в окна домов Последней Надежды, и люди повсюду начали просыпаться.
В доме Пересов Антуан и Элеонор тяжело раскрыли глаза, лениво потягиваясь в постелях.
– Вставай уже, – с неохотой сказала сестра, поставив ноги на лиловый коврик на полу.
– Э-э… сейчас встану, – зевая, ответил брат с верхнего яруса кровати.
Элеонор принялась водить головой, начав делать зарядку, и Антуан вскоре к ней присоединился. Брат и сестра выполнили упражнения, после чего спустились на первый этаж уже не в пижамах, а в школьной форме. Поверх белых рубашек они надели серые пиджаки, а на шее завязали зелёные галстуки. На ноги близнецы натянули длинные белые чулки. Их форма отличалась в одном: у брата были серые шорты до колен, а у сестры – юбка такой же длины.
На кухне родители уже сидели за столом. Папа любил место у окна, и на его тарелку с кашей падали лучи утреннего солнца.
– Доброе утро, – поприветствовала детей мама, которая сидела справа от папы, – садитесь за стол, только возьмите хлеб и колбасу к чаю.
– Хорошо, мам, – ответила Элеонор.
Брат и сестра подошли к кухонной стойке и взяли хлеб с колбасой. Тем временем мама положила им в тарелки кашу.
– Почему снова овсянка? – поморщился Антуан, – она же вчера была.
– Она полезна для здоровья, – улыбнулась мама, – порадуй свой желудок – ему это понравится.
Антуан продолжил ковырять ложкой в овсяной каше.
– А мне она нравится, – довольно произнесла Элеонор.
– Ну тебя, – махнув рукой, пробурчал Антуан.
После овсянки семейство Пересов взялось за чай.
– Дети, что у вас сегодня будет в школе? – спросил папа, отпив из большой красной кружки.
– Много истории и математики, а ещё Гаритос собиралась провести патриотическую минутку, – ответил Антуан.
– О, послушать мэра – это всегда хорошо, – с гордостью сказал папа.
Брат едва заметно фыркнул.
– Зато послушать Гаритос – нет, – холодно сказала сестра, заедая чай бутербродом с колбасой.
– Эх, – вздохнула мама, – Я хоть убей не пойму, почему у вас такие проблемы с классной? Вы же хорошо учитесь и по её предмету.
– Ну, бывает, не понравился кто-то учительнице, – спокойно ответил папа, – радуйтесь, что она хоть хорошие оценки ставит.
Наполнив
Теперь жизнь бурлила в основном на вершине горы. Всю улицу перед домом Пересов с утра заполонили люди, которые куда-то спешили по своим делам. Кто-то шёл пешком по брусчатке, а кто-то ехал на велосипеде. Рабочие и чиновники, учителя и инженеры, врачи и полицейские. Мужчины и женщины в разноцветных костюмах, комбинезонах и мундирах. Все они были поглощены своими заботами и не думали о том, что случилось с миром девяносто лет назад, ведь даже сейчас жизнь продолжалась, а человечество выжило.
Брат и сестра Перес присоединились к всеобщей суете и быстрым шагом направились в сторону школы. Они подошли к соседнему дому – тоже двухэтажному, как их собственное жилище, только больше и выше. Это было возведённое на мощном бетонном фундаменте здание из красного кирпича, с огромными зарешёченными окнами и чёрной блестящей крышей. Дом выглядел настолько мрачно, что напоминал близнецам замок каких-нибудь демонопоклонников Дронфи.
У входной двери, по сторонам от которой висели вычурные светильники, стоял сосед – высокий, крепко сложенный мужчина в строгом костюме. Его голова была выбрита, но на лице красовалась трёхдневная щетина. Двумя руками сосед держал поводок крупной собаки.
– Доброе утро, доктор Грабовски! – близнецы хором поприветствовали мужчину.
– И вам не хворать, – через силу улыбнулся тот.
Его глаза оставались неприветливыми и суровыми. Завидев Антуана и Элеонор, собака попыталась на них наброситься, залаяв глухим басом на всю улицу.
– Тише, Аморал, – доктор крепко ухватил поводок.
Грабовски был самым известным врачом в городе – по слухам, он лечил самого мэра. Потому он и мог позволить себе такой большой дом. При этом, несмотря на свою востребованность – а может, и благодаря ей, доктор отличался нелюдимым характером и сторонился других. И самым верным другом Грабовски был его пёс Аморал.
Дойдя до конца своей улицы, Антуан и Элеонор свернули в узкий переулок, спустились по широким ступенькам со склона и вышли на Марктштрассе. Небольшие частные домики сменились более высокими и узкими квартирными домами. Их жители украшали окна и стены клумбами с цветами и красно-жёлтыми флагами Последней Надежды. К небу тянулись разноцветные фасады со ступенчатыми фронтонами, среди которых выделялась остроконечная башня крытого рынка. Движение на этой большой и широкой улице стало более оживлённым. Туда-сюда ездили автомобили, пыхтя двигателями и стуча колёсами по брусчатке. Пешеходы, в свою очередь, заняли тротуары по краям.