Ангел тьмы
Шрифт:
Он сжал мне запястья и насмешливо бросил в лицо:
— Она убежала вовсе не после этого — первого — случая! Как не убежала ни после второго, ни после третьего. Дело в том, что твоя мамочка вошла во вкус и с удовольствием предавалась со мной новым для себя играм, находя их упоительными. Она приходила и стояла в дверях, а когда я шел навстречу, ее начинала бить дрожь. Случалось, она даже плакала от переполняющего ее желания, вскрикивала и вырывалась, когда я прикасался к ней, поскольку знала, что никто не услышит ее криков, а потом с исступлением давала волю сладострастию, отдаваясь мне.
Мне все-таки удалось влепить ему пощечину! Окрыленная успехом, я попыталась
— Прекрати! — оттолкнул он меня, и я едва не упала. — Я не потерплю этого! Я ведь мог бы и не рассказывать тебе ничего!
Я снова бросилась на него и ударила по лицу кулаком. Он схватил меня за плечо и стал трясти так, что у меня рассыпались волосы.
— Пока я не узнал подлинную дату твоего рождения, я не считал, сколько времени продолжался наш тайный роман. Теперь я это сделал, и вот что получается: Ли убежала из дома восемнадцатого июня, а ты родилась двадцать второго февраля, то есть спустя восемь месяцев. А мы с ней были любовниками на протяжении по крайней мере двух месяцев, из чего я вынужден сделать следующий вывод: имеется очень большая вероятность, что ты моя дочь.
Руки мои упали как плети, я побледнела. В ушах у меня зазвенело, и ноги стали словно ватные.
— Я не верю тебе, — осевшим голосом произнесла я. — Это неправда. Не может быть, что Трой мой дядя…
— Мне очень жаль, Хевен, мне действительно очень жаль, но это так. После того как ты рассказала мне историю знакомства и женитьбы Ли и Люка Кастила, мне стало ясно, что он не мог быть твоим отцом, если только ты не появилась на свет раньше срока. Бабушка никогда не упоминала об этом?
Пятясь назад, я молча покачала головой. Так значит, бродяга Кастил, которого я считала своим палашей, мне вовсе и не отец!
— Ты говорила, что отец всегда ненавидел тебя, Хевен. И я догадываюсь почему: Ли вполне могла признаться ему, что беременна, даже до того, как они поженились. И я уже ни капельки не сомневаюсь, что ты моя дочь: у тебя волосы точно такие же, как и у Троя, и такие же тонкие и длинные пальцы, как у всех Таттертонов.
Он растопырил свои пальцы, и я сравнила их со своими. Ничего нового для себя я в них не увидела — те же маленькие ладошки с тонкими длинными пальцами и овальными ногтями. Что же до цвета моих волос, так у половины женщин в мире такие волосы, ничего в них необыкновенного тоже нет. Мне всегда казалось, что и у моей бедной бабушки были бы точно такие же руки, как и у меня, если бы ей не приходилось всю жизнь столько работать.
Я проглотила ком в горле и, тяжело вздохнув, молча покинула кабинет Тони, опасаясь, что от пережитого потрясения меня стошнит. С трудом поднявшись по лестнице, я упала на кровать в своей спальне и разрыдалась.
Так, значит, я вовсе не из рода Кастилов? И у меня нет пятерых родных дядей, отбывающих пожизненный срок в тюрьме?
Я даже не услышала, как в комнату вошел Тони. Опустившись рядом с кроватью на колени, он тихо и мягко произнес:
— Не нужно так все усложнять, моя дорогая! Мне искренне жаль, что я разрушил твой любовный роман с Троем, но зато теперь я знаю, что ты моя дочь, и очень рад этому. Все уладится, вот увидишь. Я понимаю, что потряс тебя своим признанием, но ты должна знать, что я все равно любил твою мать. Она была совсем еще ребенком, но я до сих пор не в силах ее забыть. Я также люблю, хотя и по-своему, тебя, Хевен, и очень признателен за все, что ты сделала для Троя. Я более чем щедро отблагодарю тебя, помни об этом, когда будешь разговаривать с моим братом. Постарайся подобрать нужные слова для объяснения с ним, такие, которые не причинили бы ему боли и не толкнули
Тони пожал мне плечо, встал и, полуобернувшись в дверях, добавил сдавленным голосом:
— Будь осторожна с ним, он очень раним и совсем не такой, как ты, я или Джиллиан. Он невинный агнец в этом мире хищников и не знает, что такое ненависть. Трой способен только любить, а потом страдать от разочарования, ощущая себя ущербным в этом жестоком мире. Так что прошу тебя, Хевенли, поделись с ним всем лучшим, что в тебе есть, всем самым лучшим!
— Но я уже сделала это! — закричала я, вскакивая и швыряя в дверь подушкой. — Трой уже обо всем знает? Ты сказал ему, что, возможно, я твоя дочь?
Тони даже вздрогнул от этих слов.
— Я не смог решиться на это, — опустив голову, тихо проговорил он. — Он уважает, любит, просто обожает меня. И для меня Трой — это самое лучшее, что есть у меня в жизни, несмотря на все огорчения, которые он доставил мне. Умоляю тебя, найди благовидную причину для расторжения вашей помолвки! Если он узнает правду, то возненавидит меня. И будет прав. А я ничего не смогу возразить. Ты могла бы спасти моего брата, и я несу всю ответственность за то, что отнимаю тебя у него. Молю тебя лишь об одном: подбери нужные слова.
Я потратила целый час, умываясь ледяной водой и аккуратно накладывая грим, чтобы уничтожить следы слез на своем лице. Так ничего и не придумав, прошла через лабиринт к коттеджу Троя и постучалась в дверь. Однако, как и предупреждал меня Тони, на стук никто не отозвался, словно домик пустовал.
Было уже довольно поздно, почти десять вечера. Птички едва слышно чирикали, устраиваясь на ночлег. Воздух насыщен благоуханием розовых кустов. На клумбах возле голубой двери коттеджа блестели примулы и анютины глазки, кусты гардении тихо покачивали огромными цветками, которые казались голубыми в лунном свете. Нежный теплый ветерок ласкал мне лицо, словно поцелуй любимого, а любимый заперся в своем доме и не желал мне отпирать. Я дернула за ручку, и дверь открылась сама.
— Трой! — нерешительно позвала я, застыв на пороге. — Это я, Хевен. Я вернулась. Прости меня, но я задержалась, потому что заболела…
Ответа не последовало. Я не почувствовала знакомого запаха свежего хлеба, и это еще сильнее испугало и насторожило меня. Я бросилась к спальне Троя и распахнула дверь настежь. Трой лежал на кровати лицом к открытому окну. Ветерок трепал его волнистые волосы, пробегал по занавескам и лепесткам роз в вазе.
— Трой, — снова окликнула я его, приближаясь к кровати. — Пожалуйста, посмотри же на меня! Скажи, что ты прощаешь меня за то, что я не сдержала своего слова и не вернулась вовремя. Я стремилась к тебе всем сердцем, но ничего не могла поделать, поверь мне!
Но он продолжал неподвижно лежать лицом к окну. Я подошла еще ближе и, присев на кровать, осторожно повернула к себе его голову. Глаза его словно бы остекленели, он был где-то далеко-далеко отсюда, охваченный кошмарным сном. Я сразу поняла это, мне подсказало сердце!
Я мягко поцеловала его и прошептала:
— Вернись ко мне, Трой, умоляю тебя! Ты не одинок, я снова рядом с тобой. Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить!
Снова и снова повторяла я свои заклинания, пытаясь вернуть его из страшного мира снов к реальности, пока наконец его остекленелый взор не потеплел и в нем не вспыхнула радость. Трой провел пальцами по моему лицу, не веря собственным глазам: