Ангел

Дюбанов Владимир Владимирович

Ну! С Богом, звоню в дверь. Двери открыл "Коленька"- сморчок, синий во всех смыслах. Синий, потому что, не лицо - сплошной синяк, а нос распухший, как у неисправной велосипедной шины, один бок выдуло здоровенной шишкой. И синий, потому что, пьян до поросячьего визга. Но даже в таком состоянии он шарахнулся от меня в глубь прихожей, на всякий случай и безопасное расстояние, из осторожности, вдруг опять заеду, пяткой в нос, без предупреждения. Ладно, не ссы, мужик, я тебе тут не Джеки Чан.

– Верку позови, - говорю холодным, стальным

голосом, держать, так держать марку брутального бандита.

– Она не может, - заикаясь пролепетал сморчок, но кулаки сжал, типа, защита есть, не пробьешь.

– Почему?

– Бухая, в жопу, - махнул обреченно рукой и опять в стойку как боксер становится, -не транспортабельная.

И словечко-то, как выговорил? Решительно вхожу в квартиру, Коленька даже к стенке прижался, пропуская меня.

– А ну-ка!
– говорю и уже начинаю свирепеть.

Черт вас подери! Во что квартиру превратили за те, нечастных, два дня, что здесь обитают? А сейчас, батареи бутылок где попало, даже в кровати, где и валялась "не транспортабельная" Верка. Мусор, очистки и обглоданные куриные кости повсюду. Засранцы! Им Свету вверять в полное, безраздельное право? Они даже жилье содержать не могут!

– Тащи нашатырный спирт!
– говорю в полной решимости, таки поставить на ноги эту пьяную скотину и потащить ее к нотариусу в любом состоянии, как бы ни было стыдно даже идти с ней рядом.

– А где он?
– засуетился мужик уже начиная трезветь.

– Откуда я знаю? В аптечке, в туалете. Ищи.

И тот сорвался с ног, в поисках. А я пошел на кухню, набрать воды в стакан. Все стаканы грязной грудой валяются в раковине вперемешку с остальной посудой. Выбрал один, более-менее чистый и тщательно вымыл его. Заодно порыскал по шкафчикам наткнулся на аптечку. Нашел и нашатырь и даже йод с марганцовкой. То, что нужно! Бился над Веркой целый час в попытке реанимации клинической алкашки, больше всего она не хотела нюхать нашатырь, но я сам плача от едкого запаха, тыкал ей в нос вату обильно смоченную ядрёной, адской жидкостью. Она закрывала крепко ладонями нос, даже не подпуская близко тампон ватный тампон, и я поступил проще, плеснул ей на руки из флакончика, неосторожно много, от чего в квартире повис тяжелый, невыносимый смог. Наконец, очнулась в адекватном состоянии, чтобы она хоть чуть-чуть реагировала на объективную реальность.

– Вставай!
– говорю ей, почти кричу, - Забыла? Мы должны быть у нотариуса, в час дня! Я уже договорился.

– А у тебя выпить есть?

– Какой выпить? Ты итак, пьяная! Поднимайся!

– Не, без выпивки не пойду.

– А ну, вставай! Будет у тебя триста тысяч, хоть ужрись.

– Веруня, вставай!
– Подключился Коленька, в будильники, - Триста тысяч!

– Давай, раздевай её, догола, - говорю Коленьке, уже ставшему мне союзником.

– Зачем?
– спрашивает, но уже начал расстегивать пуговицы её замызганной кофты.

– Купать будем, сразу протрезвеет.

В

общем, с большим трудом раздели упорно сопротивляющуюся Верку, под руки потащили в ванную.

– И что, вы будете делать со мной, голенькой?
– Верка пьяно похохатывает и пытается балагурить, - У нас групповушка намечается?

Господи. Групповушка. Да на неё смотреть без содрогания нельзя. Обрюзгшая, неухоженная, с висячими складками кожи и болтающимися сиськами как у свиноматки. Бедняга Коленька, я ему сочувствую, такую женщину иметь. Интересно, Света будет такой же в её годы? Да, не дай Бог!

– Да, да, групповушка, - успокаиваю её, так сказать, усыпляю бдительность, ибо сейчас будет нечто более отрезвляющее.

Загружаем ее в ванну, а она всё удивляется:

– Ой, как интересно! Прямо в ванной?

Включаю холодную воду. Да вода-то не просто холодная, она ледяная! Энергично поливаю её из душа.

– И!
– Заверещала Верка одновременно со вздохом, - идиоты! Вода холодная!

О! Теперь вижу, протрезвела окончательно. Краем глаза наблюдаю, как Коленьку аж передернуло. Впечатлительный, какой. Переживает за неё. Было бы за кого переживать!

– Вытирай её, разотри хорошенько, чтобы аж красная была, - приказываю, а сам занялся химией, развожу нашатырь с йодом по капельке в стакан с водой.

Однажды мама, точно так же, меня откачивала, когда впервые надрался, как комбайнер после уборочной. Правда она меня еще марганцовкой напоила, и я блевал, чуть унитаз не проглотил. С Веркой, так не поступлю, не вынесу созерцания содержимого её желудка, да и времени уже нет, наверняка, мой талончик на очередь к нотариусу уже просрочен и придется стоять в живой очереди.

– Пей!
– протягиваю Верке стакан с коктейлем трезвенника.

– Ага!
– удовлетворенно пропела она, - водочка, а я её люблю. Это точно водочка?

– Водочка, водочка. Пей до дна.

– Это не водка!
– Пригубила пойло и закапризничала.

– Пей, гадина! А то сейчас бить тебя буду.

Окрик подействовал круче, чем все предыдущие мои старания с уговорами. Она зажмурилась и выдула все, что было в стакане. И ее колбасило при этом, но мужественно преодолела трудности. А кому легко, а? Вот, теперь порядок, примерно с часа полтора будет более- менее соображать, а нам больше и не нужно.

– Одевай её. Только, поприличней.

Сам набираю номер на телефоне, чтобы такси вызвать. Господи, за что, такое наказание? Взрослая тётка, а как с малым дитём надо возиться, на её мужика посмотрел с уважением. Вот уж, не позавидовать. И он счастлив с ней? Это - любовь.

Клянусь! Света не будет такой. Сделаю все возможное и невозможное. Пусть говорят, что гены и прочая хрень всё определяет и никуда от этого не деться. Брехня! Мораль и отговорки пораженцев. Всё определяет среда обитания, кто тебя окружает и, кто твой пример, для подражания. И тогда, ты станешь тем, кем достоин быть.