Ангел
Шрифт:
– Сто тысяч, хватит?
– достаю заранее приготовленные деньги.
– Да за столько, министра похоронить можно! Хватит и пятьдесят.
– Возьмите все. Чтоб достойно было.
– Будет тебе, достойно!
– удовлетворенно хохотнула бабка, будто речь идет не об усопшей. а какой-нибудь весёлой пирушке.
– Как барыню, похороним!
– Спасибо Вам, большое!
– разворачиваюсь уходить, и баба Дуся вслед мне выдала:
– А можно, я только пятьдесят потрачу?
– Конечно можно, - С удивлением обернулся, - а почему?
–
И смех, и грех. Неужели им это, так важно? По мне, всё равно, что будет с моим телом после последнего вздоха.
– Не торопитесь Вы туда, тётя Дуся.
– Я и не тороплюсь, но всё равно, ведь придется.
Неожиданно обернул врага в друга и соратника. Ну, в разведку конечно, мне с ней не идти, но всё же. Может, хоть так прекратит болтать, про нас с Светой, всякую чушь. Дома, не спеша положил желтый конверт Анны Степановны в книжный шкаф. Не буду читать, не мне предназначен. Я чужих писем не читаю. Потом передам ей, как всё успокоится, но сейчас не скажу, что бабушка умерла, не смогу. Да она и так узнает об этом. Похороны неизбежны, а баба Дуся, сама заявит об этом, на всю улицу Кирова. Да что там на улицу. На весь район!
Звонок на сотовый. Директор мебельной фабрики.
– Алло!
– Сергей Дмитриевич. Свободен? Уделите полчаса времени. То, что Вы сделали, просто - фантастика!
– Хорошо, Анатолий Афанасьевич, через двадцать минут, буду.
Показать ему "Веркин рай" или пока рано? Картина ещё сыровата, не смысле что, масло хоть подсохнет, поработать над ней еще нужно, довести до ума. Не прилично неоконченным продуктом бахвалиться, примета дурная, или вдруг разочаруется.
Звонок, смотрю Марина.
– Да, - отвечаю ей на ходу, бегом, мимо всей команды лавочных старушек. Бабки уже все в сборе, облепили гроздьями лавочки, обсуждают печальную новость. Краем глаза заметил радикальные перемены в отношениях ко мне. Ишь, зауважали.
– Где шатаешься?
– говорит с напором Марина, но в голосе ни капли былого раздражения и недовольства, - шеф тут, рвет и мечет, ты срочно нужен.
– Скажи ему, что увольняюсь. Хотя, нет, не говори, хочу лично ему сказать это.
– Не дури! И не вздумай, даже! Я новый договор сделала, как раз под тебя.
Ага, вот, взял и подмахнул не глядя. Знаем мы твои договоры! Я взбесился, но сказал мягко, тоном полным достоинства:
– Хорошо. Через два часа, буду.
– Почему, не прямо сейчас?
– А прямо сейчас, я несколько занят.
Только отбил соединение, тут же новый звонок. Да что это, такое, сегодня? Бывало, неделями телефон молчал, будто сломался, а тут, как в Смольном, в семнадцатом году, Ленина достают. Смотрю на вызов - практикантки. А эти-то зачем? Мы уже распрощались.
– Серёжа, привет!
– Привет.
– Нужно встретиться.
– Зачем?
– По делу!
Ну, и какие у нас дела? Сухо отвечаю:
–
Ну и пусть думают, что хотят, может быть даже удивил, что на подростка сбагриваю ответственность.
– О' кей, с ней мы договоримся, лишь бы ты был не против, - Нина быстро отключила связь, чтобы не передумал.
Вот, метелки! Договорятся. Со Светой, не договорятся. Она, ни с кем, меня делить не намерена. Вон, за Марину устроила сцену ревности. Так, то - королева! А эти - шлюхи.
Звонок на сотовый! Прорвало. Я уже трамвай в офис превратил.
– Алло!
– Здравствуйте! Служба доставки магазина "Солнышко". Когда Вам удобно, мы подвезем кровать и стол?
– Привезите в три часа пожалуйста, дочь будет дома, она примет товар.
– Хорошо. Спасибо.
– И вам, спасибо.
У Анатолия Афанасьевича, в кабинете, первое, что я увидел, огромный монитор оправленный в такую же ореховую рамку, как и "Зеркало Ада", а на мониторе моя картина в полном великолепии; багровый туман в ущелье, над адской рекой и мрачный, сгоревший мост.
– Вот, хотел показать, - сказал Анатолий Афанасьевич, поздоровавшись, - как выглядит панорама в законченном виде. Прошу прощения за вольную интерпретацию идеи, добавил рамку и разрешил нашему программисту поработать над углом обзора, он расширил, иначе не было видно покинутого берега. А ещё, программист добавил, лично от себя, возможность увеличения любого места в картине.
При этом, он поиграл пальцами по чувствительной, сенсорной панели монитора меняя обзорный ракурс. Я впечатлён размахом и нестандартным подходом. Ну, конечно! Тот, кто умеет продавать мыслит совершенно иначе, того, кто просто умеет что-нибудь делать.
– Не спрашиваю, откуда черпаете сюжеты, и также, оставим за кадром Ваших тараканов, меня не должен волновать психоанализ. Просто скажите мне. Как? Как Вам удается зацепить за душу? Показать то, что волнует и дает мощный отклик в подсознании?
– Я не знаю, - пожимаю плечами.
– А почему, всё- таки, "Лестница в небеса", а не "Мост", скажем?
– Потому что, дорога в небо гораздо труднее, чем кажется в начале пути.
– В принципе, как и всякая дорога, а сорваться вниз, возможно в любое мгновение. Понятно. Ещё, как мне сказал программист, картина имеет некий секрет, но он не смог его взломать.
– Да. Подсказка в названии. Показать?
– Нет! Я попытаюсь сам, у нас пари с ним, кто раньше разгадает секрет. И последний вопрос, с Вашего позволения. Кто эта девочка-птица на середине моста?
– Анатолий Афанасьевич провел пальцами по монитору расширяя изображение, увеличил лицо Светы, - Я её узнал, это - "Девственница".
– Она, моя дочь.
– Думаю, её ожидает большое будущее, - задумчиво произнес он, - Если вы, оба, благополучно переберетесь на тот берег. Что же, сегодня выставлю картину на аукцион, посмотрим, какая будет реакция у публики.