Ангелическая по-этика
Шрифт:
Однако ни в одной книге я не нашел того бесконечного интимного вовнутрения всего мироздания, которое мне свойственно от рождения. «Между поэтом и музой есть солнечный тяж», – сказал Алексей Парщиков. Тяж между собой и вселенной, а еще вернее между собой-вселенной это сладкое втягивание себя в иные миры и еще более сладкое втягивание в себя всех миров. И не отдельной чакрой, а всем внутренним и внешним, правильнее внутренне-внешним своим существом.
Мой мир не делится на внешний и внутренний, на космос и тело, на дух и материю. Материя духовна, а дух телесен. Жизнь переполнена присутствием смерти, а смерть бурлит жизнью. Мужчины и женщины единотелые существа, разделенные
«Звезды – мои кишочки», – сказал мне мой крестник Андрюша Врадий, когда ему было 6 лет. В 7 лет он уже намертво об этом забыл. Моя звездная память простирается к моменту рождения, когда сладкий тяж повлек меня сквозь стягивающее пространство в нынешний мир. И был момент когда между внутренним – материнским и внешним моим миром, не было грани. Видимо это был один мир до разрезания пуповины. Травма от этого перереза была настолько велика, что я упорно не хотел жить пока мудрая женщина-врач не поднесла к моему рту ложку стерляжьей ухи.
Каким образом удалось раздобыть стерлядь в Рыбинске 42-го года под нескончаемыми бомбежками, это большая тайна. Позднее я узнал, что в рыбинских лесах в 18 веке один
из моих предков Челищевых основал обитель Розенкрейцеров и он же был командующий всей артиллерией. Кроме того, в год моего рождения, 42-й, в Рыбинске скончался девяностолетний дешифровальщик звезд Николай Морозов. Видимо ко мне подключилась его душа, и я стал на всю жизнь «звездочетом». Поразительно, что Морозов видел в Библии только планеты и звезды и совсем не замечал созвездий. Подобно исследователю сказок Афанасьеву он частенько описания созвездий принимал за форму облаков. Эта слепота на созвездия была весьма характерна для так называемой солярной – солнечной школы.
В 70-х годах я слушал в храме на Большой Ордынке в церкви Всех скорбящих Радости проповедь архиепископа Киприана. Праздновался день Казанской Богоматери. «Икона чудотворная ныне утрачена или хранится тайно где-то в Америке. Но взгляните на звездное небо и вот Она перед Вами». Василий Великий утверждал, что неправы те, кто утверждает будто бы лик Христа скрыт от людей до второго пришествия.
Солнце разве не лик Спасителя? В другом месте он говорит, что солнце – это сердце Иисусово. Очертания созвездия Кассиопеи отчетливо просматривается в Образе Одигитрии, простирающей в благословении свои длани и в образе Богоматери, простирающей над нами честный Омофор Млечного пути.
Только слепец не различит созвездие Ориона в начертании облика широкоплечего Озириса.
В то же время раздираемые на части Озирис и Дионис – это Луна, распадающаяся на фазы, и одновременно, это погребаемое на Западе и восходящее на Востоке солнце. «Ты еси солнце, солнце зашедшее иногда» – поется в воспоминаниях о Страстях Христовых. О раздирании на части Озириса и Диониса напоминает эпизод с раздиранием на части одежд
Иисуса. «Разделиша ризы моя и об одежде моей мятоша жребий». Бесшовный хитон Христа – это еще и все звездное небо над головой. Оно же звездный покров Изиды. «Одеянный светом яко ризою, наг на суде стояша». Но небо не только ризы Христовы оно и кожа вселенского человека Адама Кадмона.
На руке каждого человека четко отпечатано созвездие Кассиопеи и пересекающий ее Млечный путь.
Вдыхайте ладан бездонен он
Вдох - и ты в глубине окна
Так однажды взглянув в ладонь
Я увидел всадника и коня
Всадник
Линия жизни ушла в зенит
Линия сердца ушла в меня
Линия счастья еще летит
Как копье девственницы над Орлеаном
Как копье римлянина на голгофе
Так мой взор пронзило железо Жанны
Острием сияющих голографий
Вижу Жанну желание входит в латы
В игрища звездных игр
Взмах – копье в боевом полете
Взлет – зенит вонзился в надир
Если бы я жил в пустоте как Бог
Я бы наполнил ее собой
Но Бог без одежды наг
Одежда его собор
Минуя Прованс и Реймс
Улетело Жанны копье
В сияющий рейс
Так лорд Байрон покинув Англию
Плыл в Элладу как древний грек
Человек человеку – Ангел
Ангел Ангелу – человек
Род Челищевых ведет начало от Вильгельма Люнебургского. Он участвовал в крестовых походах. В 15 веке из сирийского города Эдесса крестоносцы привезли Туринскую плащаницу. В те же времена, когда в Турине появилась чудесная плащаница, мой предок Бренко прибыл в Московию и стал оруженосцем Дмитрия Донского. На Куликовом поле он был разрублен в доспехах князя в чело. Рок Челищевых.
Портрет мальчика Челищева работы Кипренского – вылитая копия сестры моей бабушки Варвары Федоровны Зарудной. Ее брат – мой двоюродный дедушка эмигрировал с узелочком красок с армией Деникина. В 1919 ему было 18 лет. В Париже и в Берлине он сошелся с группой Дягилева, оформлял «Орфея» Стравинского. Стравинский вспоминает о Павле Челищеве как о мистике и астрологе. Моя бабушка умерла от тифа тоже в роковом 1919. По личному приказу Ленина всю семью в течение 24-х часов выселили из имения в Дубровке Калужской губернии. Мой прадед Федор Сергеевич Челищев умер в год моего рождения в Лозовой, в 1942 году. Если бы он прожил еще шесть лет, он смог бы получить весточку от своего сына Павла из США.
Однажды Павла Челищева спросили: «Почему вы сделали у ангела крылья на груди ? Где вы таких видели?» – «А вы часто видите Ангелов?» – спросил он в ответ.
В 1947 году он пришел в своих работах к мистической перспективе, где смешаны передний и задний план. Он был уверен, что так видят Ангелы.
Из писем Павла Челищева к моей двоюродной бабушке Варваре Федоровне Зарудной-Челищевой.
Муж Варвары Федоровны Алексей Зарудный занимался теорией относительности Эйнштейна и сгинул в ссылке в годы коллективизации. Варвара Федоровна преподавала литературу в кремлевской школе. Ее сестра Мария Федоровна сидела в концлагере, а из США приходили письма от брата.