Ангелочек для циника
Шрифт:
И по больному бить тоже нельзя — ведь для этого и существует семья, чтобы всегда протянуть руку помощи.
— Еще одна игра, и кубок Италии у них в кармане, — в голосе Алексея столько печали, что я невольно расстраиваюсь вместе с ним.
Мой брат, Алексей Пантелеймонов — известный волейболист. Не только в нашей стране, но и в Европе, особенно, в Италии. До недавнего времени он зарабатывал себе на жизнь спортом и целенаправленно шел к своей мечте — стать Чемпионом мира по волейболу, играя за сборную своей любимой страны. Но, как говорится, мечты
Отец бросил нас, когда я была еще совсем маленькая. Мама пахала на двух работах, чтобы мы с Лехой ни в чем не нуждались. Было очень тяжело, но мы справились, потому что семья — брат начал зарабатывать волейболом, постоянно помогал, и стало намного легче.
А потом объявился папаша, которого никто, в принципе, и не ждал. Мама не возражала против его помощи, однако мы с братом взбунтовались — запретить ему давать деньги не могли, но вот встречаться с этим предателем отказались напрочь. Я-то еще была несовершеннолетней, а вот Леха сопротивлялся, как мог, постоянно ставя нашего непутевого родителя на место.
Ровно до августа нынешнего года, когда наш папаша скоропостижно скончался, переписав на своего сына весь свой доходный бизнес.
— Половина твоя по праву, — грозно рычал Алексей в трубку, когда я в категоричной форме возразила, что даже копейки от него не возьму. — Умерь свой пыл, Диана!
— Да пошел он! — впервые вырвались у меня столь грубые слова, от чего мой любимый братишка на том конце провода даже потерял дар речи на какое-то время. — Оставил тебе фирму — вот ты и руководи, а меня уволь.
— Диана! — Леха никак не мог успокоиться, продолжая давить на меня. — Я продам компанию и поделю деньги напополам. И это не обсуждается!
— Поступай, как знаешь, — махнула я рукой и бросила трубку, потому что отличительной чертой нашей семьи являлось упрямство.
И если Леха что-то вбил себе в голову, то его и танком не сдвинешь с места…
— Не расстраивайся ты так, — пытаюсь я хоть как-то утешить любимого мужчину на другом конце провода, однако слышу лишь тяжелые вздохи в ответ. — Я, кстати, чего звоню-то, — меняю тему разговора, чтобы больше не давить брату на больную мозоль. — Послезавтра твоя любимая сестренка прилетает в Москву, встретишь?
— Надолго? — в голосе Леши слышатся тревожные нотки, и я аккуратно отвечаю:
— До воскресенья, а что?
— Твою мать! — выдает он свою любимую фразу к которой уже все давно привыкли, чем вызывает лишь улыбку на лице. — Я возвращаюсь в следующий вторник, а ключи от квартиры только у меня.
— Да уж, — теперь настает мой черед тяжело вздыхать. — Что такое не везет, и как с этим бороться.
— Значит так, — Леха включает грозного старшего брата, быстро принимая решение.
— Сейчас позвоню секретарю, она забронирует тебе номер в самой дорогой гостинице, а Роман Иванович встретит тебя в аэропорту и выделит водителя, чтобы ты сама не шлялась по Москве, идет?
— Конечно! — усмехаюсь в трубку желаю приятно провести время в Италии,
А уже в среду отчим везет меня в аэропорт, по пути давая наставления, которые пролетают мимо ушей. Настроение отличное, так как впереди четыре дня свободы. Не то, чтобы меня ограничивали в передвижениях или контролировали каждый мой шаг, но все равно радует, что брат не станет следовать по пятам, охраняя меня от каждого встреченного по дороге мужчины.
Чемодан сдан в багаж, билет на руках, а самолет набирает высоту — ну что, здравствуй столица!
Глава 17
POV Стас
Мобильник трезвонит, как ненормальный, “прыгая” по столу от вибрации, когда я подписываю очередные документы. Елизавета Максимовна, один из ведущих юристов моей фирмы, стоит, что называется, над душой, постоянно подсовывая мне очередной лист прямо под нос. Дел невпровот, еще и светящаяся физиономия на экране смартфона не радует.
Этому хоть что от меня надо?
— Да, — грозно кричу в трубку, прижимая ее плечом к уху, чтобы и дальше продолжать свое занятие, не отвлекаясь на пустую болтовню со своим бывшим деканом.
— Стасик, дорогой, выручай, — чуть ли не стонет Леонид Петрович, произнося слова как скороговорку. — Только ты один можешь мне помочь.
— Я так понимаю, — усмехаюсь, делая акцент на последнем слове, при этом подписывая последнюю бумажку, — все остальные вас просто послали?
— Но ты же не подведешь любимого декана, — снова канючит этот старый хрыщ, понимая, что отказать я и вправду не смогу.
Мы столько лет знакомы, даже после окончания университета поддерживали отношения, общаясь в основном по работе — ну, как же я могу сказать “нет” в ответ? Скорее всего Леонид Петрович хочет пристроить очередного любимого студента, используя мои связи. Или проконсультироваться по какому-нибудь вопросу, хотя раньше, обычно, я нагло использовал декана в качестве советника.
— Надеюсь, ничего криминального? — произношу с небольшой издевкой, киваю стоящей рядом женщине на последний подписанный документ и откидываюсь на спинку кресла, наблюдая, как Елизавета Максимовна покидает мой кабинет.
— Завтра небольшая конференция, — аккуратно произносит декан и тяжело вздыхает. — Ты же знаешь, как я их терпеть не могу. Организация, подготовка докладов…
— От меня-то что требуется? — наглым образом перебиваю, потому что еще долго буду слушать нытье Леонида Петровича, и мы еще нескоро дойдем до сути.
— Ты, — мужчина делает паузу, на протяжении которой я терпеливо (что для меня в принципе не свойственно) жду окончания его пламенной речи. — Как один из лучших выпускников нашего вуза просто не можешь меня подвести.
Опять двадцать пять — сколько можно ходить вокруг да около? И так полнейший завал в делах, еще и скучные речи декана приходится выслушивать. И за что мне, скажите на милость, такое наказание?
— Ближе к сути, — я снова перебиваю, хотя уже подозреваю, на что намекает мой собеседник.