Ангелочек для циника
Шрифт:
— Кто-то сейчас получит по попе, — слышу грозный голос Ники, и мы с Марком поворачиваем в ее сторону головы.
Моя любимая женщина — единственная, кто меня понимает с полуслова, всегда готова помочь и поддержать, а так же постоянно становится на мою сторону в нелегкой борьбе с отцом. Ника очень красивая — такая же темноволосая, как и я, с идеальной фигурой и… несносным характером, что у нас сестренкой, видимо, семейное.
В последнее время она повзрослела, поумнела и остепенилась, однако еще каких-то пять лет назад от нее были сплошные неприятности и
— Это ты сейчас мне? — приподнимаю одну бровь, вызывая весь огонь на себя.
— Не можешь, чтобы не поумничать, — кривится сестра, когда подходит к нам ближе и целует меня в щеку. — Слезь со Стаса, ты уже тяжелый, — тянет Марка за руку, и мне приходится его поставить на пол. — И стучать на маму и на деда нехорошо, — машет у мальчика перед носом пальцем, от чего малыш лишь тяжело вздыхает.
— Он не стучит, а делится информацией с любимым дядей, — приобнимаю Нику за плечи и веду в столовую, на ходу подмигивая мелкому. — И не кричи на ребенка, а то в следующий раз сдам тебя лично отцу и расскажу, как ты бросила сына дома одного, а сама намылилась потусить с друзьями.
— Капец, дожилась, — фыркает мне в ответ темноволосая красавица и поворачивает голову в мою сторону. — Как дела, кстати?
— Дела, кстати, неплохо, — расплываюсь в ехидной улыбке. — А у тебя?
К нашей манере общения мы уже давно привыкли, постоянно подкалывая друг друга и издеваясь, при этом прекрасно понимая, что это просто шутки.
— Та же фигня, — кивает мне в ответ сестренка, а я прыскаю со смеху.
Вроде девочка взрослая, а никак не могу ее отучить от крепких словечек. Хотя другой Нику я даже представить не могу — пусть лучше фыркает и ругается, чем ходит печальная и расстроенная.
— Ужином накормишь? — приподнимаю одну бровь, все так же продолжая стоять на пороге столовой, держа сестру за плечи.
— Легко! — она целует меня в нос и вырывается из моих объятий, отправляясь на кухню к домработнице и оставляя меня в гордом одиночестве.
Марк прибегает минут через пять, усаживается с нами за стол и весь вечер трещит без умолку, рассказывая о новых игрушках, детском садике и новенькой девочке, которой вчера подарил свою самую любимую машинку. Слушаю племянника вполуха, даже не обращая внимание на то, что тупо ковыряюсь в тарелке, проглотив только один кусочек мяса.
Я так ухожу в свои мысли, что не замечаю, как Марк выбегает из столовой, и мы остаемся с Никой вдвоем.
— С тобой все в порядке? — слышу голос сестры и поднимаю на нее глаза.
— Аппетита нет, — отодвигаю тарелку в сторону, делаю глоток сока и встаю с места. — Поеду лучше домой, а то устал что-то, — делаю шаг в сторону, как слышу в спину грозный окрик темноволосой красавицы:
— Стоять!
Со стоном закатываю глаза, замирая на месте, и мысленно считаю до десяти — сейчас начнется допрос с пристрастием. А хорошо зная манеры моей любимой сестренки, то и с пытками. Какого лешего я сюда приперся? И так хреново, сейчас еще эта засранка душу наизнанку вывернет, пока не добьется правды.
Поворачиваюсь к ней лицом,
— Начинай!
— Пока не расскажешь, что происходит, я тебя не отпущу! — выдает моя любимая сестренка довольно грозно, однако это лишь вызывает улыбку на моем лице.
— Завал на работе, четыре судебных заседания, отец достает со своим банкротством, продолжать? — я произношу слова, как скороговорку, однако по глазам вижу, что Ника не впечатляется. — К тому же, ты прекрасно знаешь, как я ненавижу среду.
И ничего не могу с этим поделать. Люди, обычно, терпеть не могут понедельники, ну или вторники, а я вот зациклен на середине недели. Как-то всегда именно в этот день происходят форс-мажоры, завалы, или очередные проблемы внезапно сваливаются, как снег на голову в середине июля.
Но Нику не проведешь — она все мои отмазки знает наизусть.
— Голову будешь морочить своим барышням, — кривится в ответ сестра, все так же с интересом глядя на меня. — Влюбился, что ли?
Если бы я в этот момент делал глоток жидкости, то обязательно бы поперхнулся — при условии, что мне лет пятнадцать, не больше. Однако давно прошли те времена, когда подобные компрометирующие вопросы вгоняли меня в краску, а в ответ сыпались лишь банальные вопросы, выдавая меня с головой.
— Если только в Елизавету Максимовну, — фыркаю в надежде, что Ника больше не станет устраивать мне допросы с пристрастием.
Сорокапятилетнюю женщину моя сестра знает не понаслышке — одно время толковый юрист трудилась на фирме моего отца, пока я не переманил ее к себе. Правда, оставив ей все текущие дела империи Крестовских — иначе мой строгий папаша не отпустил бы Елизавету Максимовну под мой контроль.
— Зубы мне не заговаривай, — ворчит Ника, все так же продолжая меня сканировать.
— Кто она? Я ее знаю?
— Нет, — резко выдаю, а спустя пару секунд поясняю, чтобы отбить у сестры раз и навсегда желание копаться в моей личной жизни: — Потому что ее просто нет! — развожу руками в стороны. — И хватит меня доставать — без тебя хватает уникумов, которые мозг каждый день выносят.
— Тебе нужно отдохнуть, — делает заключение Ника, а я лишь пожимаю плечами в ответ.
Лучше пусть советы дает, чем допросы с пристрастием устраивает — ей только повод дай, так выпытает всю подноготную похлеще любого следователя. А я пока не готов ни с кем обсуждать наши отношения с Дианой — очень жаль, что этих самых отношений нет и в помине.
Вот и не стоит бередить рану, в очередной раз заставляя чувствовать себя хреново.
Подхожу к сестре, целую ее на прощание и обещаю в скором времени снова заехать, чтобы больше не приставала со своими вопросами. Но, несмотря на то, что вроде как проведал близких людей, на душе все равно тошно.
Хоть волком вой, особенно в пустой квартире, которая встречает меня тишиной. После душа возникает глупое желание позвонить Оксане и пригласить в гости, однако эта бредовая идея так же быстро испаряется, как и появилась минуту назад.