Ангелочек
Шрифт:
— О чем ты думаешь, моя козочка? — спросил Жан. — Улыбнись мне!
— В начале месяца мне пришлось многое пережить. Я пытаюсь обо всем забыть и быть счастливой вопреки всему, но это непросто.
Кивнув головой, Жан Бонзон молча согласился с племянницей. Вдруг он рукой показал на небо и радостно сказал:
— Смотри, дождь перестал! Гроза прошла стороной, разразившись над Олю. Выходит солнце! Вдыхай полной грудью аромат теплой земли, на которую пролилась свежая вода.
Они вышли из овчарни. На пороге их ждал промокший Спаситель.
— Не переживай, малышка, — подбодрил Анжелину
Повеселевшая, полная радужных надежд Анжелина засмеялась. Она не жалела, что приехала к дядюшке. Рассказав ему всю правду, она почувствовала неимоверное облегчение. Сидя на скамье из шифера, они разговаривали больше часа. Анжелина уже не боялась открывать свою душу. Жан Бонзон узнал об обстоятельствах, при которых была убита Люсьена, и о последствиях этого убийства.
— Значит, ты закончишь свою учебу в Тарбе, — заключил он. — До чего же печальная история! Мужчин, которые совершают подобные преступления, надо кастрировать, а потом вешать высоко на короткой веревке. Видишь ли, Анжелина, девушек, подвергшихся такому насилию, гораздо больше, чем мы думаем. И доказательством тому служат несчастные жертвы в наших местах. О нет, только не здесь… Это в прошлом. Но в окрестностях Сен-Жирона происходит много подобных преступлений. Я читал в газете. За два года погибли дочь торговца скобяными товарами из Кастильона и девчушка из Ториньяна. Но хуже всего то, что, если жертвам удается убежать от насильника, они никогда не подают жалобу. Если, к счастью, они не забеременели, то возвращаются к своей обычной жизни. Правда, стыд навсегда селится в их сердцах, а тела остаются оскверненными. Но самое худшее, конечно, быть изнасилованной негодяем и умереть от его руки. Скажи, племянница, сын Лезажей, часом, не овладел тобой силой? Ибо, если это так, рано или поздно я его встречу и спущу с него шкуру.
Анжелине было неловко разговаривать с дядюшкой на эту тему. После смерти матери она редко виделась с ним.
— Нет, я отдалась добровольно, — покраснев, призналась Анжелина. — Я была без ума от него. Прошу тебя, не будем больше говорить об этом.
Разговор прервался, поскольку из дома вышла Урсула с Анри на руках. Раскрасневшаяся после сна Октавия шла следом. В доме своей госпожи и подруги Октавия никогда не позволяла себе отдыхать после обеда. Она была без белого чепца, что удивило Анжелину, и словно выставляла напоказ свои еще темные, немного взлохмаченные волосы.
Жан Бонзон бросился к жене и протянул руки к ребенку.
— Дай его мне, этого славного мальчугана. Он уже перестал меня бояться. Эй, малыш! Сейчас мы с тобой посмотрим на серую крольчиху и ты сможешь погладить ее крольчат.
Мальчик робко улыбнулся, но позволил взять себя на руки. Вскоре он уже сидел на плечах горца.
— О, какой он высокий, этот человечек! Идем, в дорогу!
Дядюшка Жан, изображая лошадь, поскакал трусцой, что привело малыша в восторг. Развеселившиеся женщины пошли следом, чтобы понаблюдать за этими двумя шельмецами, как выразилась Октавия.
Во второй половине дня в доме царила атмосфера любви и нежности. Около восьми
Впереди бежал Спаситель. При попадании солнечных лучей на его белую шерсть та переливалась всеми цветами радуги. Лапы собаки тяжело опускались на землю, не издавая при этом никакого шума. Добежав до ручья, Спаситель заливисто залаял.
— О, смотрите! — воскликнула Октавия.
От них убегал огромный олень. Он грудью пробивал себе дорогу в высоких папоротниках, а над головой его качались ветви деревьев.
— Я знаю его, — сказал Жан Бонзон. — Это семилетний олень. Ему всегда удается убегать от местных охотников, чему я очень рад. Семь лет свободы. И одиночества. Но осенью наступает период гона. И мы слышим, как он и другие олени ревут, бродя вокруг дома. Самый сильный покроет самку.
Эти откровенные слова заставили Октавию покраснеть. Анжелина, привыкшая в тому, что дядюшка никогда не стеснялся в выражениях, любовалась красивым животным, размером с лошадь. Разомлев от теплого воздуха сумерек, она вдруг почувствовала страстное желание увидеть Филиппа Коста. «Мне будет хорошо с ним. Он будет держать меня за руку, и я буду чувствовать себя прелестной и желанной. Мы будем целоваться, как тогда, в фиакре».
Но, заметив дерево, росшее среди мха, Анжелина вспомнила, какой красивой парой были они с Гильемом, как лежали в тени дубов наверху холма, возвышающегося над городом. «Он столько раз овладевал мной прямо на земле, на ковре из опавших листьев или из мха! Когда он проникал в меня и мог в любое мгновение оплодотворить, мне казалось, будто я — это сама земля, — с грустью вспоминала Анжелина. — Нет, я не должна больше думать о Гильеме. Никогда!»
Вернувшись на хутор, Урсула принялась готовить кукурузный пирог. Она положила дрова на тлевшие угли и раздула огонь с помощью кузнечных мехов. Сидя на камне около очага, Анри внимательно следил за всеми ее движениями.
— Малыш проголодался и устал, — приговаривала Урсула вполголоса.
Жан Бонзон в сопровождении овчарки загонял овец и ягнят.
— Как у вас спокойно! — вздохнула Октавия. — И какой свежий воздух! Если можно, я пойду лягу. Ой, я совсем забыла о мадемуазель! Надеюсь, она не очень скучает в таверне.
— Думаю, она дочитала роман Золя, который взяла с собой, — предположила Анжелина.
Урсула взглянула на племянницу.
— Какое счастье уметь читать! У меня не было возможности учиться, мои родители не отправили меня в школу. Я так об этом сожалею! А в Масса кюре давал нам лишь уроки Закона Божьего. Но Жан получил образование. По вечерам он мне читает.
— Тут нет вашей вины! — воскликнула Октавия. — Если бы не Жерсанда де Беснак, моя госпожа, я тоже, как и вы, была бы неграмотной. Она потратила на меня много времени, но я в конце концов научилась читать и писать.