Ангелочек

Дюпюи Мари-Бернадетт

— Ну, Анжелина? Я знал, что в конце концов получу тебя, мерзкая девчонка! Не кричи, предупреждаю. Если закричишь, то я за себя не ручаюсь. Я не сделаю тебе больно. Тебе будет хорошо.

— Да ты одурел, грязная свинья! — закричала Розетта, привыкшая давать отпор рабочим кожевенного завода, которые часто прижимали ее к стенам сарая. — Не трогай меня! Слышишь, убирайся! И не смей говорить так о моей хозяйке!

Блез Сеген понял, что ошибся. Он растерялся, но не ослабил хватки. Наоборот, еще крепче сжал своими железными руками Розетту за талию.

— Кто ты? — прорычал он ей прямо в лицо. — А, знаю! Миленькая брюнетка, которую наняла Анжелина.

— Убирайся прочь! —

кричала Розетта. — Я тебя не знаю, от тебя разит перегаром.

Разъяренная, но начавшая паниковать Розетта била шорника наугад своими маленькими кулачками. Он хрипло засмеялся. В его словах прозвучала угроза.

— На безрыбье и рак рыба, — пробормотал он. — Эй, курочка! Чего дергаешься, скажи на милость?

Шорник прижал Розетту к себе. Кровь стучала у него в висках. Лихорадочно дыша, он зашептал на ухо девушке:

— Я не злой, как все думают. Анжелине я предлагал стать моей женой. Ее отец рассмеялся мне в лицо, а она поступила еще хуже. Если бы ты знала, с каким высокомерием она относилась ко мне, как оскорбляла всякий раз, когда я подходил к ней! Она ударила коленом по моим яйцам. Я должен отомстить ей. Она дрянь, говорю тебе. Дрянь, возомнившая себя благородной дамой. Это все из-за нее, да!

Сеген тяжело дышал, словно раздувал кузнечные мехи. Умная от природы, привыкшая иметь дело с пьяными хамами, к числу которых относился и ее отец, Розетта все поняла. Она вцепилась ногтями Сегену в лицо, изо всех сил зовя на помощь звонким голосом, в котором звучало отчаяние.

Это было ошибкой. Шорник встряхнул ее и зажал рукой рот, чтобы она замолчала. Обхватив несчастную другой рукой, он поволок ее вниз. Розетта отчаянно отбивалась, но мужчина был силен, как бык во время спаривания.

— Не надо было оскорблять меня, — повторял он. — Не надо было издеваться надо мной, не надо!

Шорник тащил свою добычу, словно кровожадный зверь, дрожа от предвкушения удовольствия, которое получит, убивая ее. Рассудок его помутился, и теперь он был не в состоянии хитрить или предпринимать меры предосторожности. Он придет в себя только после того, как совершит преступление. То же самое было и с Амели. Родные шорника ни о чем не догадывались. Он же тогда старался никуда не ходить один и избегал встреч с молодыми девушками. Потом его на несколько лет призвали на военную службу. Вспыхнула война с пруссаками. На фронте Сеген повидал немало изувеченных, окровавленных тел. Он говорил себе, что убийство Амели не было таким уж серьезным преступлением. Он, как и другие солдаты, насиловал женщин, а затем саблей отрубал им головы.

Отец гордился своим сыном, считал его героем. Но только не местные девушки, а главное, не прекрасная Анжелина Лубе. Она пробудила в нем незнакомое чувство, более болезненное, чем простое желание. Это чувство было похоже на любовь, ловушки которой были ему неведомы. Сеген убеждал себя, что станет другим, если женится на Анжелине. Она излечит его, удовлетворив гордость некрасивого, грубого мужчины. Несмотря на твердый отказ, он по-прежнему вынашивал свои планы. Анжелина училась в Тулузе? Шорник решил купить кожу именно там, а не в Сен-Годане. В тот июньский день он гулял вдоль канала с одним торговцем. Было жарко, мужчины много выпили. Они наблюдали, как на противоположном берегу смеялись и резвились молодые девушки в светлых платьях. Сеген узнал Анжелину, и его сердце грубияна бешено забилось. Вечером он бродил вокруг больницы Святого Иакова до того позднего часа, когда в парк на любовное свидание вышла Люсьена Жандрон.

В Сегене вновь проснулся демон. И шорник пошел следом за красавицей с аппетитными грудями и черными волосами, которая удостоила его презрительным

взглядом. Она недолго сопротивлялась. Он сломал ей шею одним движением… Потом избавился от тела.

Вечером, когда в Бьере пылал костер святого Иоанна, шорник, следовавший за Анжелиной по темным улочкам, почувствовал то же назойливое желание изнасиловать невинное создание. Хотя он уже был женат на Селесте, на чем настоял его отец, Сеген по-прежнему хотел Анжелину Лубе. Если бы не эта чертова овчарка, он овладел бы ею, унизил и убил. За встречу с шорником на дороге, ведущей в Масса, заплатила своей жизнью Марта. Он ночевал там, в таверне «Золотой петушок», поскольку в доме кузины из Ансену для него не нашлось места.

И вот сейчас эта ведьма вновь ускользнула. А ведь он был уверен, что идет за Анжелиной, из-за этого роскошного манто, в котором видел ее в прошлую субботу на базаре.

Розетта нашла в себе смелость укусить руку, плотно закрывавшую ее рот. Сеген на мгновение отдернул руку, и Розетта вновь отчаянно закричала. Мысли путались. Когда же все это закончится? Неужели она сохранила свою девственность, дав отпор недостойному отцу, чтобы теперь умереть после или до того, как ее изнасилует мерзкий негодяй?! Шорник повалил Розетту на землю и упал на колени. Девушка хотела воспользоваться мгновением, когда он отпустил ее, чтобы как можно дальше отползти, но Сеген схватил несчастную за щиколотку и притянул к себе, словно тряпичную куклу.

— Ты дьявол во плоти! — рычал он. — Сейчас я тебя хорошенько проучу!

Он обхватил шею Розетты двумя руками и сжал ее. Лишенная воздуха, девушка потеряла сознание.

Сен-Лизье, улица Мобек, в то же время

Довольная Анжелина еще раз оглядела кухню: комната была чистой и нарядной благодаря букетам остролиста и ярко пылающему камину. Она переложила картошку на железный противень и поставила в печь, чтобы та не остыла. Через определенный промежуток времени Анжелина поворачивала вертел и гусь равномерно прожаривался. Каждый раз, когда она протыкала тушку острием ножа, из гуся вытекал розовый сок.

«Мясо должно приобрести коричневый цвет и быть сочным… Птица будет готова как раз к ужину. Папа и Жермена придут в семь часов».

Прежде чем подняться в свою комнату, чтобы причесаться и переодеться, Анжелина посмотрела на небольшие круглые часы на буфете.

«Розетта придет минут через десять, — прикинула Анжелина, поскольку точно знала, сколько времени занимает дорога до дома Форов и обратно. — Если, конечно, не задержится…»

С равнины, простиравшейся к северу до самой Тулузы, дул сильный ветер. И, хотя стены дома были толстыми, Анжелина явственно ощущала его порывы.

«Слава богу, я дала Розетте свое манто, — подумала Анжелина. — Оно теплое, Розетта не замерзнет. Готова поспорить, что завтра подморозит».

Оставив мысли о прическе, Анжелина подошла к камину. Она успеет привести себя в порядок, когда Розетта вернется. В доме было тепло и спокойно, но Анжелина почему-то начала волноваться. «Это сильнее меня, — оправдывалась она. — Едва я представлю, как Розетта идет в ночи совсем одна, так сразу же вспоминаю о трагической судьбе Люсьены и Марты, хотя в нашем краю с самого лета не было ни одного преступления. Мне все время кажется, что эти события произошли так давно и вместе с тем недавно. Наверное, потому что я была причастна к этим жутким драмам. Но сейчас ни в журналах, ни в газетах нет ни слова об этих преступлениях. Последний раз я читала о них в конце августа. Тогда было высказано предположение, что это могли сделать два разных человека, хотя между преступлениями просматривается связь».